— Но они же кормятся людьми?
— И что? Да любая девушка в Валахии с радостью пойдет в гарем, а после с легкостью найдет себе достойного мужа. Кстати, тебе не нужна богатая жена, причем без матушки-кикиморы?
Было видно, что она шутит, но какой-то блеск в ее глазах все же заставил меня напрячься.
— Мне вообще не нужна жена. Не та у меня работа, да и характер не тот.
Я решил сменить тему и поинтересовался у Наташи об упомянутом ею домнуле Флорине. Она пояснила, что это старый придворный алхимик из обычных людей, у которого с моей временной опекуншей сложились дружеские отношения.
Попытки узнать подноготную вампирской жизни не увенчались особым успехом. А вот Наташа потрошила мой мозг со сноровкой работницы плавучего консервного завода. Нам было скучно, так что отмалчиваться не получалось, но Голливуд мне в помощь, и я опять начал вешать на милые ушки многокилометровую лапшу киношных историй.
Лишь на второй день вынужденного безделья меня озадачило то, что Нартов не дает о себе знать, так что я расспросил о профессоре Наташу. Она ответила, что ни Цепеша, ни Нартова во дворце нет: укатили в неведомом направлении.
Мое заточение в золотой клетке, являющейся еще и медовой ловушкой, закончилось с появлением в дверях здоровенного упыря в хламиде с наброшенным на голову капюшоном. Вместе с ним явились три господина в непривычной моему взгляду форменной одежде. Причем больше всего меня напряг не вампир, а один из служак, оказавшийся недоброй памяти господином Мунтяну.
— Рад вас видеть в добром здравии, Игнат Дормидонтович, — лучезарно улыбнулся бывший молдавский полицейский, оборотившийся, судя по всему, уже в валашского сыщика.
Небось еще выдали тридцать сребреников премиальных.
— Не могу ответить вам взаимностью, — процедил я сквозь зубы.
— Откуда столько злости, господин титулярный советник?
— Странный вопрос из уст предателя, — проворчал я, но все же попытался держать себя в руках.
Очень уж смущало присутствие упыря.
— И кого же я предал? — не унимался Ионел.
— Как минимум вы нарушили присягу, да и мне знатно подгадили.
— Я верен клятве, которую дал своему народу и своему господарю. А русские цари не могут требовать верности от тех, кого поработили, — растеряв бо́льшую часть своего благодушия, ответил Мунтяну.
— Вы, видно, забыли, что именно один из этих царей освободил ваш народ от османов, — сам не знаю почему вступил я в политическую полемику.
— Освободил?! — Ионел побледнел от злости и заиграл желваками. Его акцент усилился. — Я не очень хорошо знаю русский язык, господин видок, а вот вы говорите легко, но не задумываясь о значении слов, что слетают с вашего языка. Освободил? Если бы ваш царь подарил нам свободу, мы бы поставили ему величественнейший памятник в центре Кишинева. И не было бы у империи более верного друга, чем молдавский народ. Но вам не нужны друзья, вам нужны слуги.
Если честно, я не знал, что ему ответить, и не только потому что с фанатиками спорить бесполезно. Нужно отдать должное, вспышка Мунтяну быстро прошла, и он сумел взять себя в руки.