Лгунья

Майяри с глухим стоном прижалась виском к меху. Казалось, вместе с придавливающей её к полу магией на спину навалились усталость и обречённость. Уже девятнадцать лет она пытается вырваться в лучшую жизнь, но вязнет в проблемах только сильнее с каждым годом. Вспомнились слова харена, что он сказал во «сне», и Майяри почувствовала злость. Как ей не бегать, если у неё недостаточно сил для решения всех своих проблем? Она просто не сможет с ними справиться, даже если бросится в атаку. Она слаба для них!

— Опять побежите? — оборотень словно прочитал её мысли.

— Харен, — чуть слышно прохрипела Майяри, — это не та проблема, с которой я могу справиться и которой я могу проиграть. Я не могу победить и не могу проиграть. Всё, что я могу, — это отступить.

— Отступить вы уже не можете. И вы проигрываете, но ещё в состоянии что-то сделать для победы.

— В состоянии? — девушка глухо рассмеялась. — Это вы сейчас себя как решение предлагаете?

— Да, — совершенно серьёзно ответил харен.

— Ну самомнение! — весело фыркнула Майяри, но веселье быстро иссякло. — Как я устала от всех вас…

Чувство обречённости и усталости только усилилось, безжалостно подминая под себя жажду к борьбе. Звенящая опустошённость наполнила всё тело, и Майяри ощутила желание сдаться. Ну вот почему харен так принципиален в своих обещаниях? Будь он чуть более жестоким, она бы нашла в себе силы бороться и дальше, а так хотелось просто лежать и отдыхать, наслаждаясь своей неспособностью к борьбе.

— Я расскажу, что произошло в ту ночь, — устало сказала она. — Но расскажу только это и ничего больше! Переверните меня.

Ранхаш с некоторым сомнением осмотрел её. Пытаясь добиться правды, он всё же сильно удивился, что девушка решилась ответить ему. Даже заподозрил, что здесь скрыта какая-то хитрость.

— Чего вы медлите? — раздражённо спросила Майяри. — Печать не нарушится, если вы меня перевернёте.

Харен подозрительно взглянул на неё, но всё же перевернул и даже подложил под голову сложенный шарф. Майяри с облечением почувствовала, как расслабляется шея, и уставилась в тёмный потолок. Обоняния коснулся дразнящий запах заячьей похлёбки, и девушка запоздало пожалела, что метнула именно котёл. Можно было оторвать от стены и клыкастую кабанью голову.

— Так когда вы появились в том проулке? — Ранхашу надоело ждать, и он поторопил девушку. Им ещё нужно было добраться до города.

— В проулке? — рассеянно повторила Майяри и перевела взгляд на него. — Всё началось не там, а в сокровищнице. В момент ограбления я была там.

Увидев хищный блеск в глазах оборотня, девушка тихо, с издёвкой, рассмеялась.

— Что? Решили уже, что это я грабила? А вот и нет. Я там часто бывала, очень часто, — Майяри опять ненадолго умолкла, словно уйдя в себя. — Сложно даже сказать, сколько раз я там бывала. Первый раз я пришла в выставочные залы сокровищницы на третьем году обучения вместе со своими одноклассниками. Меня поразило количество и разнообразие артефактов, а также сила, что исходила от некоторых из них. Я предполагала, что хранители даже не знают обо всех возможностях некоторых предметов, — помолчав, девушка добавила: — Артефактология всегда сильно меня занимала. Я стала ходить в сокровищницу сперва каждую неделю, а потом и чаще.

— Хранители не говорили, что видели вас раньше, — подозрительно заметил Ранхаш.

— Они могли просто не соотнести описание преступницы и моё. Типаж у меня самый распространённый, а восторженные юные девы ходили в сокровищницу поглазеть на великолепные украшения каждый день. Думаю, меня знал только господин Ахрелий, но он всегда называл меня Ученицей и ни разу по имени.

— Вы были знакомы с главным хранителем? — напряжённо уточнил Ранхаш.

— Была, — скупо подтвердила Майяри. — Могу даже утверждать, что у нас сложились хорошие отношения. Он обратил на меня внимание, наверное, через полтора месяца моих походов в сокровищницу. Вероятно, его привлёк мой искренний интерес к артефактам. Не к камням, что их украшали, а именно к артефактам. И в один день он подошёл ко мне и велел идти за ним. Мне было позволено пройти в те залы, что были закрыты для посещения. Господин Ахрелий сам провожал меня туда. Первое время он оставался рядом и молча наблюдал за мной, а потом стал уходить, оставляя меня в одиночестве. Через какое-то время мне было даже позволено брать кое-что в руки. Мастеру… — девушка осеклась и, поправившись, продолжила: — Господину Ахрелию, видимо, нравилось моё отношение к экспонатам: я всегда надевала перчатки, а некоторые предметы брала исключительно щипцами. А может быть, он понимал, что я не человек. Он никогда не спрашивал меня, кто я такая, но, думаю, он и так прекрасно знал, где я учусь, живу и как меня зовут. Вряд ли он бы стал просто так возиться с какой-то девчонкой. Несмотря на очень почтенный возраст, господин Ахрелий обладал очень здравым умом. Старческое слабоумие, излишняя доверчивость или, наоборот, подозрительность не коснулись его. Он был воистину мудрым оборотнем, — в голосе Майяри мелькнула и исчезла тоска. — У него было мало свободного времени, но он находил возможность, чтобы побыть со мной и рассказать что-то об артефактах. В залы с самыми важными реликвиями он меня, конечно, не пускал, но он позволял мне просматривать каталоги с описанием сокровищ, что были скрыты в них. В зале Реликвий, где произошло ограбление, я никогда не была, но я могу перечислить почти всё, что там есть. Я… — девушка замешкалась, но всё же продолжила: — Я даже подумала, что господин Ахрелий видит во мне одного из будущих хранителей. И мне нравилось так думать. Хорошее достойное занятие, которое бы обеспечило мне место в жизни. Я могла пропадать там целыми днями и даже ночами, а не сидеть после замужества в доме Виидаша рядом с его желчным прадедом.