– Не надо так кричать, – с улыбкой промурлыкала Брайс.
Она нажала кнопку, отчего ее телефон мелодично звякнул.
– Слушаю, – раздался голос колдуньи, ответившей после первого сигнала.
– Верните ваших собак.
– Сделано, – со смехом сказала колдунья.
Стуча копытами по скрипучим половицам, сатир скрылся за дверью и вскоре появился со свертком, от которого пахло землей и плесенью.
– Положи в мешок, – распорядилась Брайс.
– У меня нет…
Брайс выразительно посмотрела на него, и мешок нашелся. Грязный, весь в пятнах. Обычный мешок для продуктов. Но уж лучше нести соль в нем, чем выставлять ее на всеобщее обозрение.
Брайс подняла мешок, оценивая вес:
– Здесь на две унции больше.
– Здесь семь фунтов и семь унций! Так, как ты просила! Вся развеска строится на числе семь.
Семерка – священное число. Или нечестивое, в зависимости от того, кто ей поклонялся. Семь астериев, семь холмов Вечного Города, семь районов Города Полумесяца и семь ворот в городской стене, семь планет и семь кругов Хела, семь принцев, правящих ими, один страшнее другого.
– Если я проверю и окажется…
– Я же говорю – вес точный! – в отчаянии вскричал сатир. – Хел тебя возьми, точный!
Брайс нажала несколько кнопок на телефоне:
– Ну вот, десять тысяч золотых марок тебе переведены.
Брайс вышла первой. Хант прикрывал ее со спины. Позади остался взбешенный и трясущийся сатир.
Довольная собой, Брайс открыла дверь. Хант уже собрался накинуться с вопросами, когда она вдруг замерла. Секундой позже он понял, что́ остановило Брайс. Точнее, кто.
В коридоре стояла высокая женщина с кожей лунного оттенка, одетая в золотистый комбинезон. В ушах покачивались серьги, свисая ниже коротко остриженных черных волос. Полные губы женщины покрывала помада настолько глубокого оттенка пурпура, что они казались почти черными. А ее удивительные зеленые глаза… По ним Хант сразу ее узнал.