– Меня никто об этом не спрашивал.
Никто не осмеливался. Но она выдержала его взгляд.
– Не знаю, что и думать, – сказал он.
Остальное он передал глазами: «Здесь я не скажу об этом ни слова».
Брайс кивнула. Затем посмотрела на голые стены, где не было ни картин, ни плакатов:
– Не любишь украшать свое жилище?
Он побросал одежду в сумку, вспомнив, что у Брайс есть стиральная машина.
– Микай меня купил, он же может меня и продать. В любой момент. Пускать здесь корни – только беду кликать.
Брайс поежилась, хотя в комнате было тепло и даже душно.
– А если бы в ту ночь он погиб, что сталось бы с тобой? Со всеми Падшими и рабами, которые ему принадлежат?
– Права владения нами перешли бы к тому, кто его заменил. – Хант ненавидел каждое слово, вылетавшее у него изо рта. – Если он не оговорил это в завещании, все его имущество, включая рабов, было бы разделено между другими архангелами.
– И новый хозяин не признал бы твою сделку с Микаем.
– Разумеется, нет.
Уложив одежду, он выдвинул ящики письменного стола, выбирая, какое оружие взять. Он чувствовал: Брайс следит за каждым его движением, будто считает каждый нож и пистолет.
– Если бы ты обрел свободу, чем бы стал заниматься?
Хант проверил патроны, сложенные на столе. Брайс подошла ближе. Взяла длинный нож, как берут грязный носок.
– Я слышала, твои молнии – явление крайне редкое среди ангелов. Даже архангелы не способны метать молнии.
– И что? – спросил Хант, складывая крылья.
– Тогда почему Тридцать третьем легионом командует Исайя, а не ты?
Хант забрал у нее нож и сунул в сумку.