Один из демонов

– Диагностирована острая алкогольная интоксикация. Проводится стимуляция поджелудочной железы для дополнительного продуцирования алкогольдегидрогеназы. Также задействован режим ускоренного метаболизма. Применяю резервные источники питания.

– Червяк, иди к черту!

Внутренний медик уже привык не обращать внимания на подобные команды и просто отключился. А я, наконец, сумел высвободиться из кокона обмундирования, зашвырнул грязный ком одежды в направлении автоматической чистки и, уткнувшись лицом в подушку, заснул тяжелым и тревожным сном пьяницы.

Через сколько часов мне удалось поднять набрякшие веки? Не знаю, но пробудился я с твердым ощущением, что проспал. Кожа горела, где–то внутри меня тихонько поднывали кости и прочие органы. Печень, которой вчера досталось по всем статьям, вообще пребывала в состоянии бойкота по отношению к мозгу. Лицо было чужим, даже наощупь чувствовалась отечность. Мне пришло в голову, что моя физиономия наверняка сейчас напоминает жабью морду, и от этой мысли меня едва не стошнило прямо на кровать. Обошлось. Стошнило только в душевой кабине.

– Червяк! Клянусь, я тебя демонтирую и заменю игровым автоматом! Почему я до сих пор разваливаюсь на части, и почему ты, электронная скотина, не разбудил меня пораньше?

– Процесс оздоровления не завершен. Абстиненция осложнена состоянием алкогольной нарколепсии. Настойчиво рекомендую вам выпить не менее литра воды. Пробуждение носило спонтанный характер. Вам сегодня не нужно торопиться на службу. Получено новое назначение для капитана Слика – двое суток увольнительной, после чего необходимо явиться к начальнику ПО Гиллису, чтобы получить дату переосвидетельствования по индексу «ЛоДЖо».

– Ага. Армия дала мне перевести дух, прежде чем она сольет Слика в канализацию. Очень мило с ее стороны, не находишь? – в этот момент я наткнулся глазами на зеркало и замер с широко раскрытым ртом.

На моей физиономии прибавилось пару отметин – багровый рубец над левой бровью и короткая стрелка шрама прямо на подбородке. Ничего. Если не свыкнусь, потом можно будет свести. Но затем мой взгляд скользнул ниже и уперся в грудь нового капитана Слика. Тут меня подстерегало настоящее потрясение. Такое, что я даже чуть пошатнулся. Казалось, земля выскочила из–под ног – так разум среагировал на то, чего никак не мог для себя объяснить. Во всю ширину моей грудной клетки пламенел костер. Позади алого сгустка огня в собственной тени стояла мрачная серая фигура с распахнутыми крыльями вместо рук. Голову этого недоброго существа полностью скрывал остроконечный капюшон, но из–под его нижнего среза темноту пронзали два раскаленных уголька глаз. В моей голове щелкнуло воспоминание: «Пропади она пропадом, служба! Заделаюсь на ферму, буду выращивать вкусный и полезный салат!» Это я стою посреди бара и ору. Интересно, а почему именно салат? Ах, да – Экклз, мой сосед, принес мне на днях пучок этой коровьей жвачки. «Старина, если ты твердо собрался в отставку, обязательно нужно сделать татуировку на память!» Восторженные вопли, обсуждение эскизов, потом мой голос перекрывает остальной гул: «Эту! Пусть все видят, что мы знаемся с нечистым! Он подключен к нашей нейросети! Ха–ха–ха!» Отлично, мой друг. Бывало всякое, но такого номера ты еще не откалывал. Торжествуй, Гиллис! Твой диагноз оказался безошибочным. Капитан Слик оказался больным на всю голову.

– Червяк? А ты чего помалкиваешь? Где нытье по поводу повреждения кожных покровов?

– Слик, вы запретили мне вчера комментировать ваш внешний вид и подтвердили данное правило личным паролем.

– О–о–ох…

Словно сомнамбула, я добрел до кухонного уголка, судорожными движениями набрал код для приготовления воды со льдом, ухватил мгновенно запотевший пластиковый стакан и с наслаждением к нему присосался.

– Лучше, – промычал я с полным ртом ледяных кубиков. – Надеюсь, это самое скверное из того, что я пока не могу вспомнить.

Входная дверь широко распахнулась с характерным щелчком. На пороге стояла Тиа, и ее прекрасные глаза были полны слез:

– Слик! Как ты мог!

Линия Моллоя. У новой жизни запах серы

Проснувшись наутро, Моллой несколько минут лежал неподвижно, рассматривая низкий потолок своей квартирки. Не без внутреннего самоликования. В груди трепетало и рвалось наружу переполняющее его счастье. Даже убогое жилище сегодня не давило ему на психику. Четыре шага от домашнего рабочего места до кровати, два шага до кухонного стола. Пищеблок с барахлящей герметизацией, бытовой конвертер, захворавший той же заразой. Они вдвоем наполняли комнату Моллоя посторонними запахами, из–за чего окно постоянно приходилось держать открытым. Выгнутый потолок создавал иллюзию, что его высота гораздо больше двух с половиной метров, но стоило Моллою поднять свою худую руку, как она тут же упиралась в белое пластиковое покрытие. «Многим великим пришлось вначале соблюдать аскетизм» – такая извинительная мысль пришла ему сейчас на ум. Одну стену расцвечивала хроника подвигов Моллоя в кроуд-файтинге: на специальной полке выстроились статуэтки за победы в отборочных турах, рядом висел диплом участника чемпионата Венториса в окружении распечаток статей из масс-медиа, в которых эксперты гладили «Гардарику» по головке. Но даже эта призрачная тень спортивных успехов не накрывала эффектом преуспевания скудный декор стандартного жилого бокса.

Моллой снисходительно окинул взглядом свою жалкую конуру и поблагодарил ее – именно она вывела его в люди. Сейчас он пребывал в том блаженном состоянии всепрощения, когда человек готов возлюбить даже своего злейшего врага. А есть ли у него враги? Куки? Пожалуй, до вчерашнего вечера он, Моллой, был слишком ничтожным для того, чтобы обзавестись приличными врагами. Соперники – да, завистники – конечно, но враги – пожалуй, что нет. Слишком мал был горизонт его полета, чтобы попасть в прицел всамделишных врагов. Теперь–то, конечно, они появятся. Даже среди соседей. Пожалуй, придется перебираться в район, где обитают «альфы». Окружающие не смогут удержаться от злопыхательства, будут терять РМ и злиться еще больше. Моллой авансом простил и их тоже.

Венторис встретил его пестрой гусеницей спешащего на свои назначения народа. Он несколько раз широко улыбнулся незнакомым людям, потом поймал себя на мысли, что его поведение может кому–то показаться странным, и надвинул на лицо привычную дружелюбную маску. Моллой ехал на свою работу, поскольку служебная почта не содержала никаких иных указаний. Золотая буква «А» на лацкане его комбинезона заливала пространство вокруг магическим светом успеха. Он переключил приемник на сводку новостей планеты, но коммуникатор не зафиксировал никаких поступлений. Диктор вещал о грядущем законе об отмене родовых имен. Эта тема всплывала с периодичностью один раз в год, но словно наталкивалась на некое препятствие и сходила на «нет», чтобы потом, спустя двенадцать месяцев, вновь вернуться в прайм–тайм медиаканалов. Странно. Сколько можно пережевывать одну и ту же жвачку? Давно бы взяли и упразднили. Никто же не против. Сам Моллой заранее выбрал себе благородное прозванье – Соламентис. Одинокий разум. И теперь с нетерпением ждал момента, когда его можно будет поставить рядом с персональным иден–кодом.

В наушниках звенел самоуверенный до победоносности голос неизвестного эксперта: