Хотелось бежать отсюда как можно скорее, но в этот момент случилось нечто совершенно неожиданное: свёрток в моих руках зашевелился.
Это был ребёнок. Маленький, голый, синий от холода. До этого момента я никогда не держала на руках новорождённых детей и, честно говоря, никогда не стремилась. Но этот младенец был не просто свалившейся с неба обузой, он был частью меня, о чём свидетельствовала пуповина, соединяющая нас.
Нет, не порт, как в случае с джойкегури и игроком. Пуповина в действительности соединяла наши животы, и это было… ужасно!
Я вскрикнула, и ребенок заорал. Мне хотелось бросить его, отрезать эту жуткую пуповину, но я не могла. Всё-таки он был живым.
Завернув его в те же тряпки, я принялась бежать. Вглубь лаборатории, надеясь получить хоть какую-то помощь.
Позднее, вспоминая этот момент, я мысленно преклонялась перед создателем игры, господином Хо. Он стал первым, кто заставил меня поверить в реальность происходящего. Но самое страшное было ещё впереди.
Коридоры были пустыми. Я звала на помощь, но в ответ раздавалось только эхо. И всё же я не смогла не заметить, что в больнице царил хаос. Палаты были разгромлены; пол в одной из них был усеян осколками разбитых колб, а другая явно послужила местом исполнения наказания: стена была изрешечена пулями, а кафель основательно залит кровью.
Тел тоже не было, и от этого было ещё страшнее.
Два человека появились неожиданно: в тот самый момент, когда я уже отчаялась найти хоть кого-то. Они стояли в дверях очередной палаты, спокойные и молчаливые.
– Слава богу, хоть кто-то! – радостно воскликнула я. – Вы знаете, что здесь произошло?
Мужчина и женщина молчали. Несколько секунд потребовалось мне, чтобы узнать в них своих родителей.
Игра была сложнее, чем я предполагала. Джойкегури не просто поднимал со дна мои страхи, он развивался, встраивая в сюжет фрагменты, взятые из моей памяти.
Лица умерших родителей были в точности такими, какими я их запомнила. Вот только одеты они были в серые комбинезоны, напоминающие тюремные.
– Рин, – произнесла мама, и это имя ножом резануло по сердцу. Рин. Имя моей погибшей сестры-близнеца.
– Я Лин, мам, – сказала я, с трудом сглатывая комок в горле.
Но мать обращалась вовсе не ко мне: их с отцом взгляды были прикованы к младенцу у меня на руках.
Осознав, кого именно я держу на руках, я едва не осела на пол. Можно было выйти из игры в любой момент, но сбежать от себя – невозможно. Тяжесть прошлого, осознание того, кто я есть на самом деле, мёртвым грузом придавили меня к земле. Эта игра была хуже, чем просто ужастик. Она показывала игрокам правду о самих себе.
Рин снова заплакала. Нет, не так: заорала. Этот невыносимый звук разносился по подземелью, отскакивая от стен многоголосым эхом. Мама взяла из моих рук свёрток с ребёнком и принялась качать, но в этот момент – господи, кто только додумался до такого! – изо рта младенца начала течь кровь.
Тёмная, густая, пахнущая железом. Она струилась по подбородку и капала на пол. Кап-кап-кап… Пф-фух! Целый фонтан крови вырвался изо рта ребёнка, заливая меня с головы до ног.
Зарычав от ужаса и отвращения, я принялась срывать с себя испачканную одежду.