— Конечно.
— В ближайшее время это нереально.
— Понимаю. Я слышал, — в голосе американца появились ехидные нотки, — у вас возникли некоторые затруднения.
— Кто говорит? Кто все болтает? Это враги. Это провокации.
— Ладно, ладно, я пошутил.
— Это провокации!
Кухенбаден выключил магнитофон. Запись была чистейшая. Без помех.
— Заметили, как говорил наш уважаемый вершитель экономических судеб? — спросил он.
— Как человек, который вот-вот возьмет все под контроль, и готовится с этого стричь дивиденды. Они говорили о нашем ядерном разоружении, как о поставках ножек Буша.
— Вот именно. Контроль, — Кухенбаден пристукнул тростью по асфальту. — Ключевое слово.
— Как вы умудрились это записать?
— Трудно ли, если есть желание и средства.
— Да. При таких возможностях зачем я вам нужен — один в поле воин?
— Эффективность вашей работы выше.
— Все просчитали.
— Пока мы в вас не ошибались.
— Благодарствую за доверие, — саркастически произнес я.
— Доверье доброе облагораживает, а подозренье злое губит все, — с улыбкой произнес Кухенбаден.
— Овидий? — спросил я.
— Теодор Фонтане.