Поклонение огню

— Вот и отлично! Я давно хотел познакомиться с твоим новым хахалем! — Белов схватил ее за руку, втолкнул в коридор и плотно закрыл за собой двери.

— Да как ты смеешь! — стала вырываться из рук Белова Ольга. Ей удалось освободиться. С координацией у хозяйки дома было далеко не все порядке, она зашаталась и, чтобы не упасть, оперлась рукой о стенку. — Ты достал меня, Белов! — крикнула она пьяно. — Убирайся вон из моего дома! Из моей жизни тоже! — Ольга попыталась дать Саше пощечину.

Белов без труда перехватил руку, развернул бывшую супругу и толкнул ее по направлению к двери в комнату.

— Давай! Давай! Иди! — приговаривал он, волоча за собой упиравшуюся и выкрикивающую ругательства пьяную женщину по коридору.

Он затащил ее в гостиную. То, что увидел здесь Белов, окончательно испортило ему настроение. Саша уже был не рад тому, что ворвался в дом бывшей супруги.

Комната сама по себе была как комната — неплохо и со вкусом обставленная, но царивший в ней хаос вызывал отвращение и брезгливость. Повсюду лежала пыль, валялись окурки и пустые бутылки. Бутылок было много, очень много. Они были и на журнальном столике, и на полу, и даже под диваном. Помещение давно не проветривалось: в воздухе стоял смрад, отвратительно пахло табачным дымом и прокисшим вином. Было ясно, что у Ольги не было никакого мужчины, а не желала она впускать Белова вот из-за этих самых следов непрекращающейся пьянки и мерзости запустения в доме.

Белов давно не встречался с бывшей супругой, и ее деградация, ее падение неприятно поразили Сашу.

— Ты спилась? — спросил он с выражением гадливости на лице.

Ольга поняла, что попалась. В ее тщательно оберегаемый от посторонних глаз мирок, с его выпивкой, похмельным синдромом, бессмысленным лежанием на диване и прочими сомнительными удовольствиями, какие испытывает пьющий человек, неожиданно ворвался тот, кого она меньше всего хотела здесь видеть. Ольге ничего не оставалось делать, как удариться в браваду.

— А тебе какое дело? — спросила она с вызовом, пошатываясь, подошла к журнальному столику, взяла бутылку бурбона и демонстративно отхлебнула из горлышка. — Это мои проблемы, дорогой! — в ее голосе звучала издевка.

— Хватит! Ты с ума сошла! — Белов вырвал из рук Ольги бутылку, подошел к выходившему на задний двор окну, распахнул его и, перевернув емкость горлышком вниз, вылил ее содержимое на землю.

Ольге показалось, что Белов отворил ей жилы и выпускает из нее кровь на землю. Хорошо бы сейчас умереть, хотя бы для того, чтобы досадить этому счастливчику.

— Ты думаешь, решил мою проблему! — запрокинув голову, неожиданно пьяно захохотала Ольга и вдруг так же неожиданно перестала. — У меня еще есть бурбон. Причем много бутылок. Я их покупаю коробками. Я же богатая женщина.

— Если будешь таким образом себя вести, — заметил Белов, ставя пустую бутылку на подоконник, — от твоего состояния скоро ничего не останется.

— И опять это не твое дело, — стараясь четко выговаривать слова, произнесла Ольга. — Убирайся прочь из моего дома! Не то я вызову полицию.

— Вызови, — поддакнул Саша. — Пусть они заберут тебя в вытрезвитель или как здесь, в Штатах, они называются? Психушки?

— Стыдить вздумал? — Ольга взглянула исподлобья. — Ну-ну… — Она открыла бар, и там действительно стояло еще три бутылки бурбона. Одна из них была открыта. Взяла ее и, наливая в бокал, промахнулась. Напиток полился мимо.

Белов шагнул было к Ольге, чтобы остановить ее, однако она схватила непочатую бутылку за горлышко, будто гранату, и грозно сказала:

— Не вздумай! Размозжу к гребаной матери башку!

Белов в нерешительности остановился.