Ябеда

В этот момент Бернетт сбивает Мика с ног, тот с воплем срывается и повисает на руках.

Джози без поддержки пошатывается…

Дико вскрикнув, я ловлю ее — она уже опрокидывается назад — и притягиваю к решетке, намертво обхватываю за талию. Теперь я ее не выпущу. Теперь я буду держать ее сколько хватит сил.

Мик побелевшими пальцами цепляется за жизнь.

— Кончено, Мик! — хрипит Бернетт. — Сейчас сдохнешь, мразь!

Сокрушительным ударом кулака Эдам сшибает Бернетта на землю и в два прыжка взлетает на ограду. Глаза у него черны от бешенства, его не остановить никому и ничему.

— Не-е-ет! — воет Мик, взглядом взывая о помощи.

В толпе ахают, вскрикивают. Джози дрожит, ее рыдания разрывают мне сердце.

— Все позади, Джози. Не двигайся, не смотри…

Я знаю, что сейчас произойдет. Что должно произойти. Эдам все ближе подбирается к Мику.

— Ах! Ты! Подонок! — Каждое слово Эдам сопровождает ударом ноги, которая плющит сведенные пальцы Мика. — Ты убил мою сестру!

Мик неотрывно смотрит на меня — эти мгновения вбирают всю нашу с ним жизнь.

Еще один, последний удар. Пальцы разжимаются.

Три секунды — и смерть. Это я знаю.

— Господи… господи… господи… — твержу я без остановки, прижимая лицо Джози к своему плечу.

Все тело одеревенело, не слушается. Внезапно чьи-то сильные руки тянут у меня Джози. Нет, не отдам!.. Но это Эдам из последних сил проталкивает ее за решетку.

Еще две пары рук подхватывают меня под мышки — мужчины из толпы тащат меня на мост. Я повисаю тряпичной куклой, а секундой позже утыкаюсь головой в грудь Эдама, и он обнимает сразу и меня, и Джози, которая оказывается между нами. Я реву в голос, но голос не мой, чужой. Сквозь рыдания различаю прерывистое дыхание Эдама и топот — полиция наконец добралась до места. Полицейские устремляются в толпу и собирают в кучу всех подряд, не зная еще, кто в чем замешан и что вообще произошло.

Эдам отводит нас от ограды, трясущимися руками развязывает тугие узлы на затылке, на руках у Джози. Дочь бросается мне на шею. Кровавые отметины от кляпа тянутся поперек ее осунувшегося лица. Я прижимаю к себе мое сокровище — единственное, что у меня осталось.

— Все прошло, дорогая, все кончилось… — Наши слезы смешиваются, мы дрожим как одно целое, и облегчение на время охватывает нас обеих. — Господи, Эдам! Как такое возможно? Мик!

Эдам гладит меня по голове и где-то находит силы, чтобы сказать, что теперь все будет хорошо, что теперь нам ничто не грозит.