— Не думаю. — Бобби нахмурилась.
Кейн присоединился к ней и натянул одеяло им на ноги.
— Что не так? Ты какая-то притихшая.
Кое-что было. Весь день у нее были странные ощущения. Чувство, что она что-то забыла сделать, непреодолимое на-кончине-языка ощущение, от которого она никак не могла избавиться. Все, о чем она могла думать, — это мучительное тревожное волнение, что каким-то образом Кентону Миллару всё сойдет с рук.
— Наверное, я просто устала, — наконец, ответила она.
Он ни на секунду на это не повёлся.
— Или…?
Бобби беспокоилась, что высказав вслух свои мысли, они материализуются и станут реальными, но это начинало сводить ее с ума. Прошлой ночью она почти не сомкнула глаз.
— Ох, не знаю. Я не могу перестать думать о Бриджит и Джуди.
Кейн нахмурился.
— Что насчет них? Ты общалась с Бриджит?
— Нет. Человек, с которым я разговаривала по телефону, сказал, что ей стало хуже…
— О. Это то, что тебя беспокоит?
Бобби теребила край одеяла.
— Помнишь, как Бриджит сказала о том, что Мэри нельзя выпускать из клетки?
— Да…
— И то, что Джуди говорила о том, что Мэри была другой… даже до того, как она умерла, что в ней было что-то странное, все эти слухи о ней. И еще письмо…
— Какое письмо?
Бобби села прямее.
— В кабинете Прайс я видела письмо от одной мамы о том, что ее дочь не могла спать из-за жутких кошмаров с тех пор, как Мэри начала учиться в Пайпере и стала ее соседкой по комнате. — Ее горло сжалось. — Что, если мы