Стокгольм delete

Кухня полыхала.

Языки пламени, как неумелый маляр, лизали белые стены, оставляя черные жирные мазки.

У меня начался приступ кашля. Дым и газы разъедали горло. И как назло, домашний телефон в кухне. Лихорадочно попытался вспомнить какую-нибудь инструкцию – что делать? Звонить, гасить, спасаться? Я не мог сообразить, где оставил мобильник! Видимо, уже начали действовать ядовитые газы. Звонить в пожарную службу, найти воду, погасить… спасти компьютер!

Я уже задыхался от кашля. Горячие газы поднимаются вверх, сообразил я, встал на колени и пополз в спальню. Почему-то казалось, что лицо у меня мокрое.

Пол наклонился, контуры предметов расплылись…

Больше я ничего не помню.

Спокойный голос акушерки: у вас родился сын. Беньямин. Мы с пятилетней Лиллан едем в больницу – я умудрился в ее день рождения прищемить ей палец подвальной дверью. Наше обручение с Сесилией… ее прическа. Похожа на ангела.

Волны воспоминаний. Даже не воспоминаний – видений. Тихая радость.

Я не знаю, как они сумели меня вылечить. Говорят, несколько дней был без сознания. Ожоги не такие сильные, в основном первой степени, на руках кое-где второй. Сказали, что самое опасное – ингаляционные, как они назвали, повреждения. Я надышался дыма и ядовитых газов. Завернули в чистые белые простыни, дали внутривенный наркоз… ожог слизистых, обезвоживание. Много чего.

Проснулся я в паутине прозрачных шлангов.

«С вашей семьей все в порядке. Жена и дети живут в отеле».

Питье через соломинку. Чуть не насильно.

Однажды я почувствовал, что в палате кто-то есть. Кто-то сидит у моей койки.

Сесилия. Она протянула мне стакан с соком.

Мы не обменялись ни словом, да я и не мог говорить из-за повреждений гортани. Но и не только гортань… я просто не решался объяснить, что произошло. Себбе организовал поджог. Сказал же когда-то в гимнастическом зале: не стоит со мной собачиться. И подтвердил. Не стоит.

Я опять провалился в сон. Или бред – трудно определить. Не знаю, долго ли сидела Сесилия у моей койки.

Когда я проснулся, она была рядом – даже не знаю, уходила ли? Или так и сидела все время? И сколько я спал?

На стене в палате висела репродукция, изображающая лесное озеро. Закат – солнце окрасило небо в красно-оранжевый цвет. Не знаю… кого-то этот пейзаж, наверное, успокаивал, но я сразу вспомнил полыхающую кухню.

– Твой компьютер был открыт, когда я вошла в квартиру.

Я не понял, о чем она говорит.