Вертолет над ними слегка покачивался, но не двигался с места. Оттуда что-то упало. Блеснул на солнце стальной тросик с какой-то хреновиной на конце.
Керим непрерывно двигался. Наконец, тросик с грузом миновал арматуру на потолке и опустился к Кериму в руки.
Сабельная электропила. Ножовка по металлу.
Керим тут же начал пилить решетку между площадками. Дело шло быстро. Он пропиливал небольшую дырку, ставил на нее ногу и пропиливал следующую, повыше. Получалась лестница, по которой он постепенно поднялся на крышу.
Еще через минуту – он уже пилил прутья в потолке. Два куска арматуры с тупым звоном упали на пол.
Ветер от вращающихся лопастей. Шторм.
И сквозь шторм голос Керима. Стоит на переплетении железных прутьев над Николиной клеткой.
– Присоединишься, брат? Я пропилю дыру – не успеешь чихнуть!
Лицо матери, когда она узнает.
Тедди – что скажет Тедди?
Продолжительный, безнадежный вздох Бояна.
Ржанье Хамона – большой палец поднят вверх.
Ребята в Спиллерсбуде лопнут от зависти, когда узнают.
Наезд камеры: одобрительная ухмылка Исака.
Вертолет покачивается над головой.
Керим:
– Ну что, пилить или не пилить?
– Нет, приятель, не могу.
Грустная полуулыбка, влажные глаза, безжизненный голос.
Через два дня после побега Керима ему разрешили свидание с матерью. Первый раз. Решили, наверное, поощрить Николу за мужественный шаг: не позволил склонить себя к побегу, хотя возможность была.