Сперва капитан не беспокоился, правильно полагая, что раненое животное завлекло охотников далеко в глубь леса. Но прошел час, два, три — капитан стал волноваться, боясь, что с охотниками приключилась какая-то беда. Для таких опасений было достаточно оснований: все они находились в неисследованной стране, в дремучем лесу, где водились дикие звери и страшные змеи, а кругом жили кровожадные племена дикарей.
Когда солнце начало спускаться к горизонту, капитан решил отправиться на поиски пропавших. Наказав Хансу и Лю-Хангу ни на шаг не отходить от лагеря и стеречь его, капитан пустился в путь.
Он пошел в ту сторону, куда убежала бабируса. Чтобы найти дорогу обратно, он предусмотрительно делал зарубки на деревьях.
Капитан углубился в лес на несколько километров, сперва держась кровавого следа, оставленного бабирусой, а потом, потеряв его, он пошел наугад. Иногда он останавливался и что есть мочи кричал, зовя Ван-Горна и Корнелиуса, но ни разу не получил ответа.
Надвигалась ночь; Ван-Сталю волей-неволей пришлось повернуть назад: он опасался, что не разглядит в темноте зарубок на деревьях и заблудится так же, как и охотники. Но он не оставлял надежду увидеть Ван-Горна и Корнелиуса в лагере.
Каково было его разочарование, когда, добравшись назад в лагерь, он нашел там только Ханса и Лю-Ханга.
— Они заблудились, преследуя зверя. Я думаю, что они забыли отметить дорогу обратно. Но где же они теперь? Где искать их? — повторял капитан, в полном отчаянии.
— Они не могут быть далеко, — успокаивал его Ханс. — Бабируса была тяжело ранена и не могла поэтому убежать очень далеко. Не волнуйся, дядя: они возвратятся.
— Но лес необъятен. Как выбраться из него, если потерять дорогу?
— Ван-Горн — старый моряк, он всегда сумеет взять правильное направление.
— В море — да; но в этих лесных дебрях, куда и луч солнца не всегда проскальзывает, — тут кто угодно заблудится. Нам ничего другого не остается, как ждать. Ложитесь спать.
Все трое пошли на опушку леса. Они построили шалаш, скрестив несколько ветвей и перекрыв их большими листьями пальмы арека. В шалаше они устроили ложе и растянулись на нем. Но так же, как и Ван-Горн и Корнелиус, в эту ночь никто из них не сомкнул глаз. Все трое были заняты своими думами: каждый строил догадки, что могло случиться с охотниками, и прислушивался, не услышит ли среди ночной тишины крика или ружейного выстрела.
Часы шли за часами; Ван-Горн и Корнелиус все не возвращались. Среди ночи капитану почудилось, что он слышит крики и выстрелы, но они не повторились.
На рассвете усталость взяла свое, и все трое заснули. Но им недолго удалось поспать: раздавшиеся откуда-то крики пробудили их и заставили вскочить на ноги.
Не успели они опомниться и стряхнуть с себя сон, как увидели перед собой человек сорок папуасов, вооруженных луками, палицами и копьями и разукрашенных перьями, браслетами и кольцами.
Стрелы уже свистели между деревьями над головами наших героев.
В одно мгновение все трое — и капитан, и Ханс, и Лю-Ханг — были схвачены, брошены на землю и лишены какой бы то ни было возможности сопротивляться и пустить в ход ружья. Только капитану удалось вырваться; схватив топор, лежавший около него, он бросился на нескольких папуасов и оттеснил было их на несколько шагов назад. Но тут подоспели другие папуасы, набросились на него сзади, и он снова оказался на земле, но теперь обезоруженный.
Тогда вышел вперед старый папуас, высокий и величественный. Его голова была украшена перьями райских птиц, а бока были опоясаны широким желтым поясом, концы которого падали вперед.
Он подошел к капитану и обратился к нему на малайском языке:
— Где сын мой?