Сияние Черной звезды

22
18
20
22
24
26
28
30

– Светоносный Экхатар, по какой причине вы вмешались во внутренние дела Снежного дворца?

* * *

К тому моменту, как появился кесарь, я уже допивала вторую бутылку вина, вольготно устроившись на нашей, увы, совместной постели. Рядом с ней ровными стопками высились заготовленные для скандала тарелки, белые, судя по виду фарфоровые, если тут, конечно, есть фарфор. По другую сторону от все той же кровати таким же образом высились хрустальные, искрящиеся от сияния зажженных свечей бокалы. Да, я была во всеоружии.

– Я вижу, – ледяным тоном уведомил меня кесарь.

– Я рада! – ответила, салютуя ему бокалом.

Великий Араэден сопроводил это мое действие пристальным взглядом злых суженных глаз и начал медленно расстегивать пуговицы на от чего-то мокрой рубашке. А я, выпив, вновь наполнила свой бокал из бутылки, что продолжала держать в правой руке, и мило улыбнулась супругу.

– Итак, – произнес император, делая шаг к сидящей мне, – я вижу, нежная моя, ты воистину жаждешь… побеседовать.

Выразительно обвела бокалом окружающее пространство, после чего кивнула и сделала, между прочим, абсолютно обоснованное заявление:

– Нам конец!

Кесарь остановился, несколько странно поглядев на меня, после чего, вновь возобновив как движение в направлении постели, так и неторопливое расстегивание собственной рубашки, с нескрываемой иронией поинтересовался:

– И чем же обосновано твое заявление, нежная моя?

Пьяно еще раз отсалютовав императору, громко возвестила:

– За нового… – Тут я подумала, что кесарь определенно не новый.

Решила исправиться и начала было:

– За молодого…

Вспомнила про то самое пафосное торжество в честь его трехсотлетия, которое всеми королевствами праздновали в прошлом году, и поняла, что тоже не подходит.

– За становление нового… – С этой фразой тоже было что-то явно не так.

Молча выпила еще глоток вина, вздохнула и спросила:

– Мой кесарь, что вам известно о высших?

Араэден подошел, снял с себя расстегнутую уже рубашку, после – сапоги, затем поднялся на постель, прошел по ней и опустился передо мной. Сел, молча отобрал у меня бокал, сделал глоток и спросил:

– Что ты имеешь в виду, испуганная моя?