Две жизни для одной мечты

«Не такая уж она и чокнутая, – подумал Дуган. – По крайней мере, не больше, чем я».

Он вспомнил старый перекресток возле озера Хипл.

«И я ее не обманывал». Желание зайти и извиниться усилилось.

Дуган свернул на Ван-Бюрен-стрит, шел минут десять, планируя предстоящий разговор, остановился, понял, что заблудился и улица, по которой он идет, вовсе не та улица, что ему нужна. Где-то недалеко застучали колеса тяжелого железнодорожного состава. Дуган прислушался, пошел на этот звук. Блеснули воды озера Хипл.

«Ты обманул меня!» – прозвучал в памяти голос Микелы.

– Никого я не обманывал, – пробормотал Дуган, направляясь к озеру. – Я и сам не верю. Не верю в демонов, не верю в легенду о перекрестках.

Он постарался вспомнить, где именно закопал прядь своих волос. «Заберу их и покажу Микеле. Скажу, что мне плевать на все эти легенды. Все это ерунда. И не стоит ради этого сжигать свои картины. – Дуган задумался. – Или же стоит? И не только картины. Рукописи тоже горят хорошо. Возможно, лучше, чем картины. Почему бы и нет?» Он попытался представить костер из своих рукописей, но вместо этого перед глазами снова появился старый сарай и тайник с кольтом.

– Тоже идея неплохая, – заворчал Дуган, переходя шоссе. – Правда, очень старая и надоевшая до тошноты, но неплохая.

Он вспомнил книги, которые читал, когда мать была жива. После (до того, как ему исполнилось пятнадцать) он пытался их перечитать, надеясь оживить очарования детских лет. Ничего не вышло. Книги утратили сочность и содержательность. «Или же это я сам перестал видеть в жизни сочность и содержательность? – Дуган остановился, отвернулся от ветра, закурил. – Кажется, кто-то говорил, что детство – это королевство, в котором никто не умирает. Если так, то, значит, в моем королевстве что-то прогнило, сломалось. Или же я сам сломался».

Дуган снова вспомнил тайник в сарае. Сколько лет он уже существует? Сколько лет поражает мозг своим тленом, своей жаждой смерти? «И что в итоге? Когда во мне было больше всего смелости и решимости? Когда я готов был нажать на курок? В пятнадцать? В день своего нервного срыва, когда большинство врачей считали, что я навсегда могу остаться в желтом доме? Или же раньше? Да. Пожалуй, раньше. С самого первого раза. Тогда у меня была злость и решимость, но не было кольта. Теперь у меня есть кольт, но нет злости. И желание убить давно стало желанием умереть». Дуган остановился на перекрестке.

– Теперь бы вспомнить, где я копал, – он огляделся.

Ветер оживлял озеро, нарушал его монолитную гладь, которая была в день, когда Дуган приехал сюда на пикапе отца. Последнее снова отправило мысли к тайнику в сарае. Тошнота подступила к горлу. «Если бы можно было просто взять и уехать отсюда: сбежать из дома, сбежать из города, сбежать из штата… Но как сбежать от своего прошлого? Как сбежать от своей собственной тени, которая всегда идет по пятам?!»

Дуган вздрогнул, услышав голос отца. Голос звучал в голове, в воспоминаниях. И его прикосновения. Руки, пальцы. Где-то далеко зазвучал голос матери отца. Она звала Дугана. Звала из прошлого и пыталась оправдать отца, убедить простить его, обещая, что обязательно поговорит с ним. Обещая ребенку. Обманывая ребенка. Дугана вырвало. Он выронил сигарету. Она зашипела, потухла.

– Твою мать! – Дуган вытер рот рукавом, достал новую сигарету. Ветер усилился, не позволив ему прикурить. Озеро ожило, задрожало. Где-то далеко сверкнули автомобильные фары. Машина свернула с шоссе и теперь неспешно ползла к озеру. – Вот черт! – Дуган затравленно огляделся, пытаясь отыскать место, где можно спрятаться.

«Что сказать? Как объяснить, что я сейчас делаю здесь? Не говорить же о чертовом демоне перекрестков! Может быть, просто убежать? Но куда?»

Машина медленно переползла через железнодорожный переезд. Дуган нырнул в кустистые заросли у самой кромки озера, оцарапал щеку, выругался. Казавшийся бесконечно длинным седан выехал на перекресток, остановился. Фары осветили неспокойное озеро. Белый свет заколыхался на рождаемых ветром волнах. Рафферти Маллиган вышел из машины, огляделся, достал из багажника завернутое в одеяло тело Рози Арбогаст и, взвалив его на плечо, потащил к озеру. Дуган услышал всплеск воды, выругался, спешно затушил сигарету. Маллиган вернулся к машине, бросил одеяло обратно в багажник, снова огляделся. Дуган не двигался, не дышал. Двигатель седана зарычал, разворачивая тяжелую машину. Яркий свет фар в последний раз скользнул по неспокойным водам озера. Седан выехал на шоссе, свернул в направлении города.

Дуган выбрался из своего убежища. Женское платье и туфли валялись на берегу. На черной поверхности озера, словно поплавок, плавала женщина лицом вниз. Несколько минут Дуган не двигался. Просто стоял и завороженно смотрел, как мелкие кудрявые волны подхватывают длинные волосы девушки, оживляют их, заставляя извиваться. Затем шагнул в воду. Тело девушки было холодным. Дуган вытащил его на берег. Мертвые, широко открытые глаза смотрели в ночное небо. И снова Дуган замер. Минута, другая. Голова девушки на коленях. Руки раскинуты. Раздувшийся месяц серебрит худое тело, нагота которого совершенно не замечается, не осознается. Мерцают блесками застывшие капли воды.

Дуган заставил себя подняться. Приказал себе. Ватные ноги понесли его к шоссе. Где-то далеко загудел железнодорожный состав. Дуган остановился, обернулся. Девушка лежала на берегу. Неестественно бледная, посреди царства теней и ночи. Железнодорожный состав приблизился к переезду. Увидев Дугана, машинист дал предупредительный гудок. Прицепившийся за составом ветер окутал Дугана запахами мазута, удобрений в вагонах и поднятой пыли. Дуган не двигался. Состав начинал казаться бесконечным. С грохотом проносились вагоны. Один за другим. Один за другим. Словно поезд этот тянул за собой весь мир…