Две жизни для одной мечты

– Клаустрофобия не мучает? – спросил он толстяка.

Соузи тряхнул головой, взгромоздился на стул, достал чистый альбомный лист, карандаш, выглядевший в толстых пальцах крохотным, игрушечным. Дуган чувствовал запах приторного антиперспиранта, который исходил от Соузи, смешивался с запахом бумаги и пыли, начиная вызывать тошноту. Голос у художника был низким, свистящим, словно он только что пробежал марафон. Соузи задавал вопрос, терпеливо слушал ответ, затем пыхтел что-то себе под нос, выводя на белом листе прерывистые линии черным карандашом. «Интересно, могла бы Микела делать нечто подобное?» – думал Дуган, наблюдая за его работой. Набор линий медленно начинал складываться в лицо, оживал, распускался.

– Нос, кажется, был прямее, – поправил Дуган. Соузи кивнул. Ластик заскользил по бумаге. – И губы более полные, чувственные. – И снова кивок.

Рисунок менялся, становился другим. Дыхание толстяка стихло. Воздух сгустился, абстрагировался от приторного запаха, оставив тонкий, едва ощутимый цветочный аромат. Черные линии на белом листе рассыпались. Дуган вздрогнул, подался вперед.

– Что-то не так? – спросил Джозеф Соузи. Он не ответил, посмотрел на застывший на бумаге рисунок женщины с картины старика Пирса. – Может быть, сделать брови чуть ниже? – предложил Соузи.

– Ниже? – Дуган наградил художника растерянным взглядом.

– Ты же говорил, что хорошо запомнил его.

– Да. Мужчину.

– Конечно, мужчину! – Соузи возмущенно указал на получившийся рисунок. – Или, по-твоему, такое лицо может принадлежать женщине?! – он по-детски прыснул со смеха. – А?

– Я не знаю, – признался Дуган, видя на рисунке женщину. – Может быть… Может быть, мне сходить покурить и собраться с мыслями?

– Кури здесь! – сказал Соузи, перевернул листок рисунком вниз, прихлопнул его толстой ладонью. – Вот. Так сможешь немного отвлечься.

Он достал пепельницу, занимавшую чуть ли не четверть крохотного рабочего стола, закурил. Дуган закурил следом за ним. Белый лист, на котором лежала ладонь толстяка, притягивал взгляд.

– Можно я еще раз посмотрю? – спросил Дуган.

– Докури сначала! – отрезал Соузи и начал рассказывать, как и сколько раз пытался бросить курить. Дуган не слушал, не отвечал.

«Я схожу с ума. Схожу с ума!» – говорил он себе.

Толстяк докурил, дождался, когда докурит Дуган, неспешно перевернул альбомный лист. Мгновение затянулась. Дуган почувствовал, что вспотел.

– Мужик! – выдохнул он, увидев на рисунке лицо ночного незнакомца. Капли пота скатились по лбу, попали в глаза.

– Не решил, что нужно подправить? – спросил Соузи.

Дуган притворился, что думает, поджал губы, осторожно качнул головой. Толстяк тяжело вздохнул, пожал плечами, поднялся на ноги, заполнив собой почти все свободное пространство в каморке, чтобы проводить Дугана до выхода.

На улице было свежо и необъятно просторно. Серые облака плыли по небу, не обещая дождь, но пряча землю от солнца.