— Почему?
— Потому что… — Хэнк пытается не вспоминать минувшую ночь, но… — Да ну к черту!
Он вошел в дом. Никого. Кортни рассмеялась.
— А ведь тебе почти удалось разыграть меня, Хэнк! — сказала она. — Почти удалось.
Ночью холодно, но если прижаться друг к другу под одеялом, то холод отступает.
— Знаешь, а если вдвоем, то не так и страшно, — шепчет Кортни Хэнку в ухо.
— Еще несколько дней.
— Если автобус придет.
— Бывает, не приходит?
— Бывает, — Кортни обнимает его, прижимается крепче.
Темнота льется из окна, сжирает цвета, предметы. Цикады стрекочут так сильно, что закладывает уши. Сон бродит где-то в пустых коридорах сознания. Хэнк слышит его шаги: монотонные, глухие. Или же не шаги? Кто-то стучит в железную дверь?
— Кортни? — зовет Хэнк. Без ответа. — Кортни, ты слышишь? — дыхание ровное, глубокое.
Затаиться, прислушаться. Минута тишины и новый стук.
Хэнк заставил себя подняться. Не открывать! Но рука уже тянется к задвижке. Все словно сон, где герой наблюдает за собой со стороны. Дверь открывается. Ночь. Стрекот цикад. На пороге стоит незнакомец. Нет. Хэнк знает его. Это и есть Хэнк. Хэнк в доме, Хэнк на улице. Но настоящий Хэнк только один.
Хэнк-самозванец входит в дом, ложится в кровать. Кортни обнимает его, бормочет что-то сквозь сон. Дверь закрывается. Теперь настоящий Хэнк на улице. Вокзал мертвого города ждет его. Больше идти некуда.
Шериф Гейбл Морт. Третий живой человек в мертвом городе. Хэнк надеется, что живой.
Они встретились утром на вокзале. Шериф был молод. С дурацкой улыбкой, смысла которой Хэнк не мог понять, он обвинял его в поджоге вокзала.
— А там что? — спросил он, подошел к обгоревшей каморке кассира, попробовал открыть дверь.
— Там никого нет, — сказал Хэнк.
Шериф кивнул, ударил в дверь ногой, замер.