Прошло более ста дней с тех пор, как человечество подписало себе приговор. 16 апреля, в субботу, система противоракетной обороны Евросоюза объявила ядерную угрозу со стороны Китая. Двенадцать боеголовок были выпущены в ответ агрессору, но уже через семь минут нам сообщили о ложной тревоге. Связь со спутником экстренной отмены была потеряна, и от правительства незамедлительно поступил приказ перенаправить удар туда, где, как казалось, он нанесет минимальный ущерб. Взрывы прогремели на территории Антарктики. Застывший континент раскололся на части, ледники пустились в дрейф. По всей земле хлынул смертельный дождь.
Мало кто знает, что причина внезапных ливней именно в этом. Большинство приписывает случившемуся сугубо религиозный смысл. Возможно, когда пройдет время, и боль потерь утихнет, я расскажу людям правду. Расскажу, если они будут в ней нуждаться. Если когда-нибудь будут готовы узнать, что нам не нужен был Господь для свершения Судного Дня. Понять, что мы сами себя осудили.
Но это время придет не скоро.
Сейчас перед нами стоит цель сохранить знания, накопленные человечеством, величайшей цивилизацией, чьими глупыми детьми нам довелось родиться. Наша первостепенная задача на данный момент – спасти столько жизней, сколько можно спасти, приложив к этому абсолютно любые средства. Мы не прекращаем поиски ни на секунду, и каждый день морские экспедиции “Оливковой Ветви” возвращаются к Шхаре со спасенными на борту. Я искренне надеюсь, что Кавказ не единственное высокогорье, куда не добралась вода. Однако, эти домыслы, как и планы по восстановлению путей сообщения, и многое другое, я оставлю для официальных рапортов, приказов и предложений. В эту минуту меня интересуют записи несколько иного характера. Бумаги, что лежат сейчас передо мной, прошли долгий путь и, на мой взгляд, заслуживают особого внимания.
Это дневник человека, не нашедшего, в отличие от нас, спасения в горах. Мне не ведом исход его истории – только его имя. И, хотя о его доле не сложно догадаться, я все же предпочитаю думать, что Бог миловал его и даровал спасение.
В этом человеке все мы. Погибшие и выжившие, похороненные и еще не рожденные. В нем – вся наша грязь и величие, наша слава и наше презрение, всё самое открытое и светлое, и всё потаенно-темное. Он – тот, кто не рухнул на колени пред лицом апокалипсиса; сломанный, но не сломленный, он не утратил искру, что теплится в каждом из нас. Словно древний царь, осужденный богами, он продолжал нести в гору свой тяжкий груз, даже когда итог его стараний был известен. Он – тот, кто первым увидел свет, которого мы все так долго ждем.
“Смотри, Йозеф. Смотри, дружище, – были его последние строки. – Смотри, какое чудесное Солнце…”
Священный сосуд
– Почему бы не воссоздать тебе из пыли и пепла бытие, как случалось множество раз прежде? – спрашивал старого Демиурга проворный Бес, раскачиваясь на невесомой струне пними меж сумрачных звёздных плеяд, поющих беззвучной музыкой. – Зачем сохнешь ты, точно обдуваемый восемью ветрами чахлый кустарник среди безжизненной пустыни, пока эоны эонов, а затем новые эоны, безучастно проходят вовне? Где сосуд твой, откуда извлекал ты миры в те времена, когда звёзды светили иначе? Почему не разобьёшь его, дабы вновь слепить плодовитое лоно из разрозненных осколков? Что претит тебе открыть дороги к зелёным лугам, расчерченным синими линиями рек, и выпустить к ним паству твою, чьи поступки порой бывали столь забавны, что стал скучать я по ним и печалиться в тщете и истоме, не слыша о свершениях и падениях, творимых в свете солнца и блеске луны?
– Известна ли тебе история последнего моего творения, Лукавый? – молвил в ответ Бесу старый Демиург, пробудившись от тяжкого сна, что был помыслами его мрачными и скорбными. – Творения, что я разделил с Детьми; история Древа, что растили мы сообща, а не порознь, как сие надлежало.
– По воле твоей, Владыка, я летал среди сфер, разгоняя свет к местам его средоточия, и кормил сторожевых псов у запертых врат Сада, а потому не ведома мне история сия. Поведай же мне о ней, коль из всех трудов ты избрал самый тяжкий – сражение с собственными мыслями.
Открыл очи свои Владыка, и зажмурился в страхе Бес, не в силах вынести пламени взора, и тёмная пустота, окружавшая их, забрезжила алым рассветом.
– То случилось, когда лопнула одна из высших сфер, и отринутая мною ранее частица света вернулась ко мне и, воссоединившись, дала новое семя, – начинал рассказ свой старый Демиург, восседая на троне, сотканном из межгалактических туманов. – И так собрал я десять сыновей и дщерей возлюбленных своих у соборного сосуда, чтобы вести с ними беседу откровения.
– Какими были их имена?
– У них не было имён, Лукавый. К чему имена ожившему, пускай и оживлённому, праху, гибкой, пускай и податливой, глине? Но назывались они по деяниям своим, по ремеслу, обретённому в минуту рождения и приведённому за жизнь короткую до вершин мастерства: Законотворец и Летописец, Жрец и Дева, Венценосец и Старец, Триумфатор и Шут, Слагатель и Мать. И молвил я им:
“Я есмь Алеф и Йод, Восхождение и Исход, Ведущий и Замыкающий, – но не узрел в глазах их прежнего трепета. – Я есмь Разрушающий Себя всякий раз, как создаю для вас бытие, дабы могли вы жить в блаженстве и пребывать в благодарности за жертву мою. Но столь много слышал я в молитвах ваших о творимых в дарованном вам Царстве беззакониях и несправедливости, об укоризне и несовершенстве слепленного мною мира, что решил: мир сотворяемый, мир новый, вы властны дополнить и изменить по воле вашей, сгладить огрехи мои, ибо жить вам вместе в одном доме с именем моим в сердцах ваших, дабы мог я отыскать вас, когда наступит время распада сфер. Внемлите! Законы, данные мною Царству вашему, просты. Их запишите на сосуде, передав в точности, как поведаю я, или же дополните, как велит сердце ваше, по ним живите и благоденствуйте; я же слеплю из глины, в сосуд сей помещённой, мир, и будет он тем, что вы запишите на стенах сосуда. Вот Слово моё: Вам Заповедь единая – не возьми чужого, ибо всё прочее исходит из неё, и сохранивший её в душе да сохранит силу вершить; нарушившему её – один грех, один позор, и наказание – одно. Храните историю вашу, не тая, ибо в ней – все ошибки прошлых деяний ваших и ответы для деяний будущих; наставляйте юных, говоря: вот, так было в прошедшем, и так может случиться в веках грядущих. Вы все есть дети Кадмона, и вы есть Кадмон, а посему в равной мере даруйте милосердие друг другу, и детям своим, и детям ближнего своего, ибо нет для вас никого чужого. Прибывшего к вам с мечом обнажённым предайте суду справедливому, направив меч его на сердце его; иных же, шедших за ним, милуйте и перекуйте мечи их на орала, и отпустите на поля вольные, ибо одурманены были головы их речами того, кто шёл впереди. Признайте богов их, и отведите место в городе вашем для храмов их, ибо все боги едины, и в каждом из них заключена часть света моего и часть Обратной Стороны, что есть неотъемлема; и пусть не будет ни страха, ни осуждения в том, чтобы пришёл кто к одному храму в первый день, а в другой – к храму иному. И славьте праздники, кои вольны назначать вы в любой из часов, и поступки прежние воспойте в стихах хвалебных, и запечатлейте их на полотнах живописных, ибо в них заключена радость моя; и мудрость великую сделайте мудростью прекрасной, звенящей струнами и кружащейся в танце. И жёны ваши, и дочери, пускай разделят с вами ликование ваше, и да не убоятся они, ибо все они в равной мере прекрасны, и да не обретёт ни один муж искушения в том, чтобы пасть. А те недостойные деяния, что не успели своечасно схватить и пожрать сторожевые псы, осмейте, и простите великодушно того, кто совершил их, ибо не злой умысел его вёл, но иные ветра, прорвавшиеся из-за Скорлупы. И царствуйте сообща в граде едином, и правители ваши пускай шествуют один за другим, как жаждет того время, пока пыль дорог не сменится мрамором белым, и ноги ваши станут нести не грязь, но ветер путешествий. И ждите покорно прибытия Царя Царей, ибо лишь с приходом его сумеете вкусить плода, что даст вам всяческий ответ”.
Так сказал я им, и передал в руки их перо птицы-предвестника, царственной гамаюн, и ушёл, дабы присутствие моё не наполняло сердца их страхом и предвзятостью в часы священного писания; но, одолеваемый заботой о великой процессии, оставил при них керубима бестелесного, а потому незримого дня очей их, чтобы тот поведал мне позже о словах, начертанных ими.
И первым брал перо Законотворец, и говорил он: “Все заповеди есть одна, и звучит она “Не возьми чужого”. Но судить тем проще, чем заповедей больше, потому как ни одну вину способен нести на себе виновник, но множество”, – и разделил Законотворец один закон на десять, и вывел по десять младших пороков из десяти великих.
Вторым из тех, кто волю мою изъявлял, был Летописец: “Да будет записана всякая история, да будет рассмотрена она с различных источников и многих точек зрения. Но мудрость, в историях тех сокрытая, есть грозное оружие, и потому сохраню я в тайне часть событий, а часть – истолкую иначе, чтобы владеть ими, и раскрывать по усмотрению своему, и направлять знания тайные подобно острому клинку”, – и передал перо он Матери, преисполненный чувствами главенства над прочими.
“Прекрасны сыны человеческие, и равенство их я признаю всецело, – писала она. – Но один прекрасней и дороже остальных; тот, что из чрева моего вышел. И будет он править над остальными, и жизнь его единственную сберегу я от гибели, случайной или намеренной, и пусть платой за её спасение будут тысячи других”.