Смерть рождается в звуке!
Теперь воздух наполняется из города в город!
Голод растет с каждым днем!
МАНЬЯК ПРИШЕЛ ИГРАТЬ!
Они пробежали еще несколько кварталов и остановились возле дома Бо.
- Наверное, мы сегодня с тобой переночуем, Бо. Нам нельзя оставаться на улице.
- Черт. Моя девчонка сегодня придет.
- Она придет сегодня вечером? – Спросил Скиннер.
- Да, я должен был пригласить ее на ужин. Это какая-то годовщина или типа того. Наш первый поцелуй, наш первый трах, первый раз, когда я трахнул ее пальцем, ебать, если бы я знал. Кто, черт возьми, может справиться с этим дерьмом?
- Лиза придет с ней? – Спросил Скиннер.
- Я не планировал секс втроем, если ты об этом.
- Черт, жаль. У Лизы удивительные сиськи, – вмешался Маленький Дейви. – Я бы с удовольствием трахнул ее сам.
- Осторожно. Скиннер думает, что влюблен в нее, – сказал Бо, ища в кармане ключи. Он открыл дверь, и все они вошли в небольшое фойе. Минуты три спустя полицейские машины пронеслись с ревущими сиренами.
Скиннер покраснел и сменил тему разговора, оглядываясь на улицу.
- Это было чертовски близко! Думаешь, этот педик мертв? – Спросил Скиннер.
Дэйви пожал плечами.
- Если он не мертв, он точно не счастлив. Это отучит его ходить вокруг “Кэмдена” одетым, как долбаный педик.
Бо и Скиннер переглянулись. Их лица явно выражали озабоченность Дэйви. Уже было два человека, которых Малыш Дэйви убил на прошлой неделе, и они оба были его сообщниками.
Двери лифта открылись, и три мальчика вошли внутрь. Еще больше полицейских машин промчалось по окрестностям. Скоро они придут за ними.
Пусть приходят, подумал Дэйви. Он потрогал рукоятку ножа во внутреннем кармане. Кровь просочилась сквозь подкладку его бомбера и пропитала теплую рубашку с длинными рукавами. Двери лифта закрылись, и Дэйви закрыл глаза, переживая момент, когда он вонзил нож в этого педика. Это был невероятный порыв. Он чувствовал себя неудержимым, так же, как он чувствовал себя в партере, когда на сцене было “Нецивилизованное неповиновение” или Skrewdriver, как будто он не мог пострадать, не мог двигаться, не мог сопротивляться!