— Нет маски? Нет маски?! — закричал Джерри, чувствуя, как разверзается под ним бездонная пропасть, полная голодных черных звезд. Он рыдал, и скрипел зубами, и скулил, но не мог пошевелиться, не мог отвести взгляда от лица короля и своих собственных дрожащих рук, медленно поднимающих корону. Церемония должна была завершиться. Существо, стоящее перед ним, умирало и воскресало неоднократно на протяжении миллионов лет, и каждый раз непременно проводило коронацию, ибо только так могло сохранить власть. Оно знало о власти все.
Корона опустилась на гладко выбритую голову. Пальцы Джерри коснулись кожи короля — она была сухой и шершавой и ничуть не походила на живую, настоящую кожу. Она напоминала выкрашенную гуашью поверхность папье-маше. Джерри понял, что если сожмет пальцы, то без труда раздавит фальшивую голову, разобьет в мелкую крошку лицо своего отца. И тогда эта мумия, древняя, словно сама вселенная, явившаяся сюда в давно сгнившем парадном одеянии, будет вынуждена отступить — потому что мир не вынесет ее истинного обличья и исторгнет ее из себя, как организм исторгает съеденную по неосторожности отраву.
— Нет, — произнес желтый голос в самой середине его рассудка. — Ты этого не сделаешь.
Джерри знал, что не сумеет. Он был рабом, ничтожной, легко заменяемой пружинкой в сложном механизме, не обладающей правом на собственные решения. Он мог только смириться с приготовленной ему судьбой.
Король выпрямился во весь свой невероятный рост. Корона из когтей чужаков наполнялась внутренним, ослепительным сиянием. По ту сторону плаща победно взвыли демонические флейты и скрипки. В их резкую, безжалостную мелодию вплетались приближающиеся сирены машин полиции и скорой помощи. Какая-то женщина — возможно, хозяйка квартиры — пронзительно визжала неподалеку. Нева ревела сотнями подобострастных голосов, выводивших хвалебные гимны на никогда не существовавших языках.
Гулко ступая, король прошествовал мимо, коснулся плеча Джерри невесомыми, высохшими пальцами. Пришлось подняться, следовать за ним. Они остановились на самом краю крыши, взглянули вниз. Там, на улице, столпились люди, кажущиеся отсюда игрушечными, и показывали пальцами наверх. Вой сирен перекрывал их крики.
— Прощай, — сказал король-в-желтом. У него больше не было лица, и серая, мертвая пыль, сорванная ветром с его высохшей головы, извивалась над Питером невесомыми щупальцами. — Тебя забудут.
Джерри с трудом повернул голову, не зная, что можно на это ответить. Шея немилосердно болела. Рядом с ним никого не было. Он стоял один на краю крыши, над сожранным городом, над полными ужаса воплями, над мертвым Архипом. От рук пахло гнилью и кровью. Тучи рассеивались, обнажая бледное небо, обещавшее очередной день, как две капли воды похожий на предыдущий. Мир снова погружался в сон.
— Пошел нахер, — сказал Джерри в пустоту. — Пидор.
Прежде, чем прыгнуть, он вытер со щек слезы.
Ничего страшного, Хали не обмелеет.
Максим Кабир
РЕЧНОЙ-3
Впервые Тимур Строев увидел Речной-3 в конце восьмидесятых. Ему исполнилось восемь, недавно его семья поменяла место жительства. Не вся семья, отец остался в центре, они же с матерью и сестрой переехали на окраину Красного Лога. Жилым массивом Речной-2 заканчивался город. Микрорайон был тусклым, мрачным и опасным. Насколько опасным, Тимур узнал чуть позже.
Восьмой день рождения он отмечал без друзей, с младшей сестрой Мариной и мамой. Ушел спать, не дождавшись отца. В новой спальне мальчик лежал, рассматривая потолок. Комнату заливал, мешая уснуть, лунный свет. Тимур встал с кровати, чтобы задернуть шторы. Девятиэтажный дом выходил окнами на небольшую речушку, дальше были лишь поля. Но не этой ночью. Освещенный полной луной, необычайно яркой и яростной, за рекой отчетливо вырисовывался микрорайон, которого там не было на самом деле. Вместо низменности, поросшей сорной травой, Тимур видел мираж, будто зеркальное отражение Речного-2. К безоблачному ночному небу поднимались темные силуэты высотных домов, странно мерцали желтые окна, похожие на кошачьи глаза.
Тимуру стало не по себе, он понимал, что нельзя построить целый квартал за несколько часов, это поняла бы даже дурочка Марина.
Он хлыстнул шторами и попятился к кровати. По какой-то причине он боялся поворачиваться спиной к желтым внимательным зрачкам, прожигающим хрупкое стекло и ткань, стремящимся заглянуть в спальню к имениннику.
В начале девяностых на Речной-2 обрушилась эпидемия наркомании и бандитизма. Проблема общая для рабочих окраин пост-советских городов. Но кроме того, в Речном пропадали дети. Много детей — их фотографии облепили конус станции метротрама, тупиковой станции. Ни одного не нашли. Родители, потеряв надежду, покидали микрорайон, и дождь ночами теребил выцветшие листы, трогал мокрыми пальцами тускнеющие личики, как обезумевшая мать.
Иногда люди старшего поколения кидали обеспокоенные взгляды на противоположный берег реки, но ведь там ничего не было, только поля.
Некоторые знали. Они, эти некоторые, никогда бы не пошли в милицию, не высказали бы свои подозрения даже шепотом.
ebooksa