– Что случилось? – прохрипела я.
– В самом конце номера ты упала. Дядя Вольф постарался, чтобы все выглядело, словно так и было задумано.
Вскрик Роджера, сожаление, промелькнувшее на его лице в тот миг, когда навалилась боль…
Колетт стояла возле фотографии в рамке. Три красивые женщины в одинаковых полосатых купальных костюмах. Наши несчастные матери – тетя Аделин, тетя Бонни и моя мама, Кэтрин.
– Отец просил побыть с тобой, пока не очнешься. Если тебе ничего не нужно…
– Колетт! – Милли бросила на нее укоризненный взгляд.
– А что? Хотела заглянуть к Роджеру, пока не пришли клиенты.
Роджер. Он страдает из-за меня. Дядя Вольф поручил мне очаровать одного-единственного человека, так нет же – мне вздумалось очаровать сразу всех.
И наверняка дядиными стараниями я очнулась в Доме веселья. В нашей лучшей комнате, ни больше ни меньше.
Я вскочила с кровати. Мир покачнулся, едва не сбив меня с ног. Кое-как добрела до шкафа, распахнула дверцы. На единственной вешалке висел мой наряд для Дома веселья.
Дядя Вольф до сих пор верил, что я справлюсь.
Под пристальным взглядом Колетт я сняла с вешалки кружевное платье.
– Что ты задумала?
– Пойду искать своего клиента. – Никак не получалось выбраться из порванного трико. Если Дьюи уже ушел, нам конец…
Нет. Я его отыщу и зачарую так, что он будет валяться у меня в ногах. Чего бы мне это ни стоило.
Колетт взглянула на меня так, будто у меня на лбу выросли Эффиженовы рога.
– Тебе нельзя туда возвращаться в таком виде.
– Потому я и переодеваюсь.
На пол соскользнуло окровавленное трико. А на мне ни царапинки.
Бедный Роджер.