Мы поражали мечами в тот день, когда я видел сотни людей, лежавших на песке у одного Английского мыса: с оружия капала кровавая роса; стрелы свистали, отыскивая шлемы!.. О, это было для меня такою же отрадой, как держать на коленях у себя красавицу!
Мы поражали мечами в тот день, когда я заколол юношу, который так гордился своею прической, спозаранку бегал за девушками и искал случая поболтать со вдовами… Какое же другое назначение для храброго, как не смерть в бою в числе первых? Скучна жизнь того, кто никогда не бывал ранен; надобно, чтобы люди нападали и защищались.
Мы поражали мечами; но узнаю теперь, что люди рабы судьбы и повинуются приговору норн[3], в присутствии которых начали жить. Я не думал, что мне придется умереть от этого Эллы <…> Но мне так весело при одной мысли, что для меня готовится место в чертогах Одина, что скоро, заседая на пышном пиру, мы будем пить пиво полными черепами.
Мы поражали мечами. Если бы дети Аславги[4] знали мои теперешние страдания, если бы знали, что ядовитые змеи вьются по мне и покрывают меня язвами, они содрогнулись бы, в них вспыхнуло бы желание битвы, потому что я оставляю им мать, от которой они получили бесстрашные сердца. Ехидна прокусила мне грудь и касается сердца, я побежден, но надеюсь, что скоро копье кого-нибудь из моих сыновей пройдет сквозь ребра Эллы.
Мы поражали мечами в пятдесят одной битве. Сомневаюсь, есть ли между людьми король славнее меня. С молодых лет я проливал кровь и желал такой смерти. Богини, посланницы Одина, называют мое имя, манят меня; иду пировать с богами на почетном месте. Часы моей жизни на исходе, но умру я с улыбкой».
Смертная песнь его прославилась как одно из лучших созданий скандинавской поэзии. Вопреки вероятию ее приписывали самому герою; но кто бы ни был сочинителем этой песни, она исполнена живым военным и религиозным фанатизмом, которым в IX веке так ужасали датские и норманские викинги.
По мнению викингов, человек, который вырос у отеческого очага, жизнь которого не отмечена храбростью и славой, не будет иметь уважения современников, а потомки забудут его. Известное имя давало скандинаву друзей и братьев по оружию, почетное место за столом и всеобщее признание. Оно прокладывало путь к сердцу прекрасной девушки, любящей не столько красоту и молодость, сколько храбрость и достоинства мужа.
Всё это побуждало скандинавов к деятельности и великим, часто авантюрным предприятиям. Ко всему этому присоединялась еще и нужда, ведь помимо почестей нужны были еще и средства к существованию.
На каждого викинга, вернувшегося домой с мешком серебра или добывшего себе надел земли на завоеванных территориях, приходился, по меньшей мере, еще один, изрубленный на куски в битве или умерший от болезни в зимнем лагере. Ясно, что в стремлении стяжать добро, землю и славу викинги охотно шли на отчаянный риск.
Добыча была одной из важнейших целей любого похода. Это и понятно, скандинавы жили в суровых условиях, и возможность заниматься земледелием у них была ограничена. Большая часть земли в те времена была каменистой пустыней и лесом. Да, были развиты рыболовство и охота, но все равно питание было скудным, и это вынуждало храбрых людей браться за боевое оружие.
Если чего-то не хватает, отбери у соседа. Если сможешь. Таковы были правила жизни на всем скандинавском севере.
Когда сыновья достигали пятнадцатилетнего возраста, их посылали в море добывать пищу и деньги, собственными силами пробивать себе дорогу в жизни, потому что они по определению не могли сидеть дома, надеясь только на отцовское наследство. Сыновья многочисленных мелких правителей не могли предпринять ничего другого, кроме военных походов. Тем более – сыновья знаменитых людей. Им просто на роду было написано «упражнять себя в воинских играх, взмахивать щитами, бросать дротики, потрясать копьями, управлять рулями, изведать лезвие мечей и наносить раны».
Не набравшись опыта в морских набегах, славы и не получив навыков, достойных вождя, сыновья конунгов (королей) и ярлов (представителей сословной знати) не имели никакого веса в обществе. Кроме того, королевские доходы, приносимые землей, были ничтожны в то время – королевств было много, и все они в основном были небольшими. Но всем хотелось иметь по возможности максимально пышный двор, а для этого нужно богатство, которое легко удавалось получить путем набега на чужую землю или морским разбоем.
По этой причине скандинавы были типичными разбойниками, от которых, как выразился русский историк Д.И. Языков, «трепетали не только все морские, но и самые внутренние страны Европы».
И не только Европы.
Да, ремесло морского разбойника при нормальном и строгом правительстве считается неправедным и наказывается по закону, однако в те жестокие времена, когда не было почти никакого правительства, пираты назывались «благородными». И любой юноша крепкого телосложения и храбрый духом считал своим долгом, «набрав себе шайку таких же молодцев, пуститься с ними рыскать по морю для нажива славы и богатства». Как видим, историк Д.И. Языков всё называет своими именами. И в самом деле, на море, в своей родной стихии, викинги «сцеплялись с каждым встречным судном, если видели хотя бы малейшую возможность овладеть им». Судьба побежденных была незавидна: их убивали или отпускали за большой выкуп.
Звание викинга во всей Скандинавии, т. е. Швеции, Дании и Норвегии, было в такой славе, что ни один туземный королевич не отказывался от чести провести лучшие лета своей жизни в таких подвигах, чтобы потом царствовать с достоинством.
При этом викинги были весьма чувствительны к такому понятию, как честь. Это удивительно, но при встрече со слабым противником они почти всегда нападали на него с равными силами. Делалось это, чтобы победу приписать исключительно своей храбрости. Иногда дело решалось единоборством предводителей: они дрались насмерть или до тех пор, пока один из противников не сдастся на милость победителя. Если побежденный сражался отважно, победитель охотно с ним «братался»: союз скреплялся кровью (ее выпивали с водой и посыпали головы землей). Вызывая на единоборство, викинги договаривались о роде оружия и о числе свидетелей при бое. Около сражавшихся проводилась черта, за которую они переступать не имели права. А иногда им под ноги подстилали кожу, ограничивающую место поединка.
А еще принято считать, что викинги не нападали на беззащитных. Уже цитировавшийся нами историк Д.И. Языков пишет: «Надобно еще заметить, что викинги никогда не нападали на купеческие суда».
Согласитесь, весьма спорное утверждание. Нападали, еще как нападали. На беззащитных монахов и монахинь, на мирных крестьян, на церкви…
ebooksa