– Ничего нет, – сообщила Джоди, появившись сзади. – Во всяком случае, ничего такого, чего я вам еще не показывала. – Она перевела взгляд с меня на Баумана. Бедняжка оказалась между двух огней и не знала, чью сторону принять. Мне стало ее жаль.
– Что ж, спасибо. – Я тепло улыбнулась ей. – Пожалуйста, дайте мне знать, если что-нибудь придумаете после того, как мы уйдем.
Бауман что-то проворчал.
– Я еще вернусь, – произнесла я безо всякой интонации. Пусть понимает как хочет.
Мы с Гарри вышли из полицейского участка, молча сели в машину и молча выехали из города. Солнце клонилось к горизонту.
– Кажется, будет дождь, – молвила я, когда мы выехали за пределы города. Я по-прежнему думала о Комстоке и о том, что он может скрывать.
– Почему? – спросил Гарри.
– Жуки бьются о лобовое стекло. Это всегда к дождю. Я забыла об этом за столько лет в городе.
Глава 37
– Вероника, я хочу, чтобы ты прочитала вслух сочинение, которое написала обо мне. Всем нам.
Фрэнк только что закончил свою четырехчасовую воскресную проповедь. Мы, девочки, думаем, что пойдем на кухню готовить обед, но у Фрэнка другие планы. Я уже с трудом вспоминаю сочинение Вероники, вспоминаю школу. Это было всего три недели назад, но мы так быстро и основательно вернулись в ритм нашей жизни, что сейчас это кажется сном.
Мы не знаем, кто вообще подал Фрэнку идею отправить нас в школу, кто убедил его, что его сад должен распространиться за пределы нынешней территории, что мы должны донести его послание о патриархальной общественной жизни. В мир. Может быть, это посоветовала одна из Матушек. Может быть, сам Бог поговорил с Фрэнком, как он нам сказал. Но все, что мы знали наверняка – у нас есть всего два месяца, и мы должны наслаждаться каждой их секундой. Школьными обедами с
– Сэр? – шепчет Вероника, словно свистит сквозь щель между зубами. Ее поза выражает абсолютную покорность, глаза опущены.
– Твое сочинение. – Он берет с кафедры листок, сходит с алтаря и подходит к ней. Его выражение лица не предвещает беды. Он серьезен, но не сердит. – Ваш учитель позвонил мне по этому поводу аккурат перед тем, как я забрал вас всех из государственной школы. Ты не помнишь?
Его тон – почти ласковый, но глаза говорят о другом. Матушки ерзают на скамьях, у одной из них мокрое лицо. Знают ли они, что произойдет? Я чувствую внезапное желание схватить Веронику за руку и бежать. Она так близко ко мне, что мне даже не придется наклоняться.
Но я думаю о голых наказаниях и о крещении и остаюсь на месте.
Вероника берет листок, который ей протягивает Фрэнк. Он трепещет, как раненая птица, в ее трясущихся руках.
– Мне нравится жить на ферме Фрэнка, – читает она высоким и ясным голосом. – Это чудесное место. Правда, мне не нравится, когда нас раздевают догола и наказывают…