Я распаляла себя больше и больше, переполненная уверенностью в себе, отвечавшей на все мои вопросы. Чувство непобедимости для любого хорошего агента должно стать сигналом о том, что он выбит из колеи. Но я не могла перестать думать о сгоревших ногах Ру, о выражении ужаса, которое навсегда отпечаталось на лице Эмбер, пока она задыхалась под землей, о том, что Лили Ларсен, может быть, все еще жива и отчаянно хочет, чтобы ее кошмар закончился.
И я смогу ей в этом помочь.
Тук-тук-тук в дверь Кайнда.
Мать с детьми на этот раз к нам не вышли. В коридорах было тихо. У тех, кто живет в бедных кварталах на отшибе, развит инстинкт прятаться, когда полицейские идут к их соседям. Я и сама такой была, прежде чем перешла на другую сторону.
Дверь открылась, и я почувствовала, как кипит моя кровь. Вероятность, что он окажется дома, была не такой уж низкой, но я все равно удивилась.
– Доктор Чарльз Кайнд?
Он был как раз лет семидесяти. Редкие седые волосы; густые, как у Сэма Эллиотта[11], усы, закрывающие большую часть нижней части лица. Его робкая поза – он держался так, будто ожидал удара, – меня разозлила.
– Бывший доктор, – ответил он. – Что такое?
Ордер на обыск жег мне карман. Для Кайнда было бы лучше, если бы мне не пришлось доставать этот ордер.
– Мы агенты Рид и Камински из Бюро по уголовным делам, это детектив Комсток из полиции Миннеаполиса. Мы хотели бы поговорить с вами об исчезновении вашей дочери и Лили Ларсен в восьмидесятом году.
Тело Кайнда съежилось еще сильнее, будто из него резко выдернули позвоночник.
– Моя бывшая жена позвонила и сказала, что вы нашли Эмбер.
– С вами связаться было сложно, – ответила я, чувствуя благодарность Гарри. Да, может быть, мы и не сошлись во мнениях о том, виноват ли Кайнд, но он очень много работал для пользы нашего общего дела.
Чарльз скорее отодвинулся назад, чем пригласил нас войти. Для меня этого было достаточно. Я протиснулась мимо него и сразу же обвела глазами его квартиру – гнездо, битком набитое коробками.
Единственная стена, которую мне удалось рассмотреть за этими бесконечными тюками, была увешана фотографиями Эмбер, фотографиями, которых я не видела у Терезы. Крошечная Эмбер у него на руках. Эмбер катается на колесе обозрения. Ее лицо измазано кремом, четыре свечи балансируют на краю шоколадного торта.
Мое чувство беспокойства росло.
– Присядете? – продолжил Кайнд, указывая на единственный видимый стул. Кайл и Комсток стояли у меня за спиной, слишком большие в этом тесном захламленном пространстве.
– Мистер Кайнд, где вы были в тот день, когда пропала ваша дочь?
Он попытался за что-то ухватиться, но, к несчастью, стоял на единственном открытом пятачке во всей комнате. Его рука продолжала двигаться, пытаясь найти точку опоры. Он как будто плыл по воздуху.
– Я был на операции.