Некому было ей помочь. Я села в машину и поехала к дому сенатора.
Я все знала.
А если я знала, я не могла не действовать.
Так было и с теми тремя мужчинами: видения довели меня до грани. Без Барта, который помог бы мне выстроить против них дело, мне пришлось действовать в одиночку. Нужно ли мне остановить сенатора, чтобы спасти этих детей?
Конечно, я была слишком расшатана этим делом, скотством Комстока, воспоминаниями о ферме, депривацией сна с тех пор, как мы обнаружили тело Эмбер Кайнд. С той же ясностью, с которой я осознала этот факт, я поняла, что теперь я в состоянии взять себя в руки. Что сейчас я сильнее, чем спустя несколько недель после смерти Барта. Я справлюсь. Я одолею эти видения.
Но отвратительные кошмары жили в моей голове, и все, что я могла сделать, чтобы от них избавиться, – остановить чудовищ, которые их творили.
Сидя в своей «Тойоте» в трех домах от особняка Роден, я понимала, что едва дышу, что все мои чувства на пределе. Я припарковалась как можно дальше от уличных фонарей, но так, чтобы дом при этом был виден. Глядя на него, я чувствовала себя все хуже и хуже.
Что происходило в том доме? Мучила ли Роден своих детей? Я могла бы разбить окно, ворваться в подвал, к тем трем дверям из моего видения. Я успела бы все сделать до того, как сенатор доберется до телефона. Если бы я обнаружила, что ее муж или дети в опасности, я придумала бы, что делать дальше. Если же оказалось бы, что с ними все в порядке, а мне просто снились кошмары, я перестала бы верить снам.
Я провалила допрос Кайнда. Я больше не доверяла Кайлу и Гарри. Мои нервные волокна, острые как бритвы, терлись о сухожилия, и я жаждала отдыха.
Я открыла дверцу машины, и ее внутренний свет прорезал тревожной яркостью темную ночь. Выйдя, я быстро ее закрыла и выругала себя за невнимательность – в нормальных обстоятельствах я никогда не забывала выключать свет. Я шла по тротуару мягко, как кошка. Таблички возле дома сенатора говорили мне, что здесь установлена система безопасности.
Это не имело значения, если я быстро двигалась.
Я легко ступала по траве, капли ртутной росы, словно крошечные фонарики, отражали ближайший уличный фонарь. Мне вспомнилась история, которую рассказала нам профессор Макферсон, о том, как убийцу удалось выследить, потому что в росе не осталось следов. Но я не преступница, напомнила я себе. Я агент правоохранительных органов. Или, может быть, все это по-прежнему мне снится?
Я скользнула к дому и оказалась зажатой между колючими кустами и окном с двойным остеклением. Прижалась лицом к стеклу, руки вытянула по швам и заглянула внутрь.
Здесь располагалась гостиная. Коричневый диван, коричневое ковровое покрытие, фотографии над камином. Так уныло и стерильно, словно эта комната тосковала о семье, никогда сюда не приходившей. Но у сенатора было двое детей, обоим младше одиннадцати лет. Где были игрушки? Книги? Детские научные проекты?
Услышав грохот за окном, я поняла, что это я. В тот же миг в ночи заголосила полицейская сирена. Над моей головой зажегся свет, залив лужайку сиянием цвета яичного желтка. Осознание едва не свалило меня с ног.
Чувствуя, как сердце колотится в горле, я рванула к своей машине.
Красные огни пульсировали, как кровь, в подбрюшье ночных облаков, когда я отъезжала от обочины.
Глава 43