Еще немного, и на губах у него начнет пузыриться пена. Я, конечно, очень талантливая ведьма — этого не отнять, но он говорил так горячо, что за желанием заставить меня приносить пользу явно стояло что-то очень личное. Я напряглась. Хоть убей, не помню, чем я могла так насолить этому Молчаливому. Зная себя, я, конечно, могла выкинуть все, что угодно, но хоть бы примерно представлять, в каком ключе. Тем более, в последний раз мы виделись, когда самой страшной обидой было раздавить песчаный куличик.
— Я что-то тебе сделала? — как можно ласковей спросила я.
— Ты сама прекрасно знаешь, Матильда.
— Я?
А Молчаливый начал злиться.
— Нечего изображать невинность.
— Я просто озадачена. Кстати, это правда, что ты занялся сватовством в государственных масштабах, и бедные маги теперь обязаны жениться?
— Молчать, — взвизгнул он.
А вот сейчас голос у него был просто ужасный. Я даже хихикнула.
Он сделал шаг вперед. В лиловом свете его глаза опасно сузились, а губы презрительно поджались.
— Тебе не отвертеться от возмездия. Ты будешь варить зелья, а потом убираться в доме без помощи магии. Бегать с тряпкой в руках.
Вот это был план, достойный самого коварного демона. Видимо, я поступила с ним действительно ужасно.
Молчаливый утратил контроль: в его руке начало собираться какое-то нехорошее голубоватое свечение. Сейчас в меня полетит заклятие.
Мне не хотелось использовать артефакт, у меня на него были другие планы.
— ПОДОЖДИ. Не мог бы ты внести ясность? Дело в том, что я подверглась некому вредоносному колдовству, и многое просто стерлось из памяти.
Моя честность пугала даже меня. Обидно, когда ты говоришь чистейшую как слеза правду, а тебе не верят.
— На балу, — процедил сквозь зубы маг и густо покраснел.
Точнее, я поняла, что краска залила его щеки, — в сумерках, при лиловом свете, он не выглядел "красным", а стал бурым.
— Тогда умер Данфунг и родился Бранвейн Молчаливый. Величайший маг, кавалер ордена трех чаш…
Он принялся старательно перечислять все свои регалии.