Они расплатились и отнесли рюмки к стоечке возле стены. Усаживаться не рискнули. Жорик отодвинул высокий барный табурет, боязнь перед которым зародилась в нём и пустила корни.
— За нас с вами, — подпустил Жорик жизнеутверждающий тост.
Они беззвучно чокнулись краями рюмок и выпили по половинке.
— Чего это на сотрудников мор напал? — философски вопросил Астролягов. — Вот и нас на Новый год чуть всех не угробили.
— Может, кто-то проклял издательство? — глупо пошутил Жорик. — Может, завернули рукопись могучего колдуна, например, Ната в городской прозе или Дима в фентэзи?
— Причём тут дизайнер?
— Колдун проклял всю контору, а Егор просто в группу риска попал, когда пошёл ночью через глухой посёлок. Где тонко, там и рвётся.
— А Веня что сделал? — с горечью обронил Астролягов, как бы невзначай закидывая удочку.
С Жориком об этом он ещё не разговаривал.
— Веню было за что, — не без удовольствия поделился Жорик. — Он людям много крови попортил. За Веню.
Выпили, не чокаясь.
Криминальный журналист сразу пошёл и взял маленькую, возвратился и налил, чтобы не прерывать интервью, как проделывал много раз, работая в газете.
— Въедливый был мужик, хоть и ростом маленький, — выдал Жорик, ему захорошело. — От этого, наверное, все комплексы.
— За комплексы, — поднял тост Астролягов и как бы невзначай спросил: — А что он делал?
Выпили по полрюмки, и Жорик предался воспоминаниям.
— Он был маленький, лысый и страшный, но умный мужик. Прирождённый филолог. У него было чувство стиля. Романтизм советский был, в хорошем смысле, и упёртость. Веня любил возиться с корявыми текстами, если видел в них потенциал. Редактор от бога, что говорить…
Он вздохнул и допил.
Астролягов налил ещё.
— Кому же он дорогу перешёл? — заплетающимся языком вопросил он.
— Да всем… Многим. Кому угодно мог, — широким жестом махнул Жорик рукой по залу. — Веня знал, что правит хорошо, и ценил свой труд. У него было такое… обострённое самоуважение. Мы обычно легко соглашаемся с автором, если ему не нравится наша правка, и он хочет откатить что-то взад, а Веня стоял на своём, до упора. Мог и Матвееву надерзить, да кому угодно… Что ему терять?