Сидячих мест в заваленном книгами кабинете на всех не нашлось. Сотрудники выстроились в ряд напротив стола, где мог бы лежать ковёр. Матвеев в упор смотрел на них, скрестив руки на груди.
— Позиция литературного отдела мне понятна, Игорь Михайлович. Теперь я хочу заслушать объяснения художественной части. Как так получилось, что на лицевой стороне и на заднике псевдоним написан правильно, а на корешке — с кучей ошибок? — специально для дизайнеров-верстальщиков повторил генеральный директор, имея все основания не сомневаться в их интеллекте.
Начальник вёрстки с укоризненным испугом повернул жало к дизайнеру, недвусмысленно переводя стрелку на подчинённого.
— А что? Я не знаю, — нгандонский человек схватил со стола экземпляр «Нищего и мёртвого», ткнул пальцем в корешок. — Должно быть, ошибся, когда набирал. Там местами не понять, чего автор хочет. Я по правилам русского языка набил по-привычке. Думал, что шрифт ужат, если не видно пробелов между инициалами с точками, а в слове «маньяк» кириллическое «и» поставил, потому что так правильно пишется.
— Зачем ты вообще имя на корешке заново набирал, если делал по старому шаблону? — окончательно отмежевался от беды начальник вёрстки.
— По запарке снёс. Что там набить? Секундное дело, — пожал плечами нгандонский человек.
— Взад вернуть клавиш в фотошопе нет?
— Да сделал и сделал, — вспылил дизайнер. — Что уж теперь!
— Тихо, творцы, — пресёк ссору в курятнике Матвеев. — Пока вы тут сумочками драться не начали, уясните для себя, что работу проверять надо. Не только хорошо делать, но и контролировать исполнение, Семён! — надавил он на начальника вёрстки. — Потом проверять результат. Не ожидал от тебя, Игорь Михайлович. От кого, от кого… Ты всегда проверяешь.
— Бес попутал, — повинился Игорь, заметив, что босс перешёл на «ты» и оттаял. — Тоже по запарке забыл глянуть.
— Да чего там такого-то? — возмутился нгандонский человек и чуть было не испортил всё дело, потому что Матвеев опять нахмурился. — Из-за пары пробелов? Давайте я ему листок с пробелами подарю.
— Давайте без «давайте», Егор, — поставил его на место генеральный директор. — Потому что потому. Вам — так — понятно? Потому что Черкезишвили — ранимая творческая личность, а этот его «А.Р.Манiак» не только выстраданный на последних каплях сока мозга псевдоним, а зарегистрированная торговая марка. В искажённом виде она недействительна. Получается, мы выпустили контрафакт. Гурам Вахтангович мне битый час в межушный ганглий заливал про это всякую юриндистику.
— Но это не так, — серьёзно сказал Игорь.
— А, по его мнению, весь тираж надо отозвать из магазинов и пустить под нож, чтобы не нанести ущерб репутации и не погубить Имя, — последнее слово прозвучало столь весомо, будто Матвеев отлил его из бронзы с прописной буквы и бросил на стол.
— Будем отзывать? — упавшим голосом спросил Тантлевский.
— Можно, не вопрос. Чтобы удержать ценного автора, чего не сделаешь, Игорь Михайлович?
Тантлевский взъерошился и надулся как нахохлившийся воробей.
— Пришлось заплатить из своего кармана, не хотел напрягать контрагентов. Для них возврат новинки — это стянутый из миски кусок, а для издательства — самый настоящий удар по репутации. В отличие от брака на корешке, на который никто не обратит внимания, — язвительно добавил Матвеев.
— И… что он? — спросил Игорь.
— Деньги увидел — сразу успокоился. Честь восстановилась, карьера вышла из-под угрозы. Претензий к нам больше нет.