— Согласен. Кстати, есть кое-что еще. — Боб, покачивая головой, кладет на столик подделку. — Завещание прошло государственную регистрацию за неделю до смерти Джона.
— За неделю? Что это значит? — Я кутаюсь в кардиган, пытаясь защититься от внезапно накатившего озноба.
— Выглядит подозрительно. Они регистрируют новое завещание, включив в него оговорку о недопустимости оспаривания. Все шито-крыто, и надо же: неделю спустя Джон скоропостижно умирает…
Боб встает и начинает мерить шагами комнату, пока я пытаюсь осмыслить его слова.
О господи… Откидываюсь на диване, хватаясь за сердце.
— Ты считаешь, что она…
Боб останавливается прямо передо мной. Его костюм помят, волосы взъерошены, а под глазами, словно вечерние тени, залегли темные круги.
— От нее можно ожидать чего угодно.
— О нет, Боб, — дрожащим голосом бормочу я.
— Сроки говорят сами за себя. Они могли зарегистрировать завещание, а потом составить план, как убрать Джона.
Боб смотрит на меня, и я невольно прикрываю рот ладонью. Время приостанавливается, и Боб движется будто в замедленной съемке.
— Тиш — убийца?
Он кивает, не сводя с меня глаз.
Это уже не шутки…
— Ты серьезно? — выдавливаю я, и слова медленно плывут между нами.
— Боюсь, такой вариант вполне возможен.
Я потрясена: неужели Тиш убила Джона?
— Боб, прости, я оставлю тебя на минутку…
Выхожу из комнаты и бегу к себе в спальню. Еще три года назад она была супружеской. Сажусь на ту сторону кровати, где спал бывший муж, и пытаюсь представить себе вечер его последнего дня на земле. Заставляю себя увидеть Тиш, замышляющую убить Джона.
Ох, Джон, если б ты мог рассказать, что случилось в тот вечер…