– Нет, нисколько. Я хотел лишь узнать, известен ли он вам. Нужно быть крайне осторожным. Это все.
– Благодарю вас, ваше сиятельство.
Лорд Бельфер почувствовал облегчение. Он был рад, что, благодаря осторожности и хладнокровию, ему не пришлось очутиться в смешном положении. Когда Джордж возвратился с живительной влагою, он поблагодарил его и направил свои мысли в другую сторону. Но если лорд был удовлетворен, то этого нельзя было сказать о Кэггсе. Кэггс был сообразительным человеком и знал о странном американце, поселившемся в коттедже Платта. Его вид, манеры и цель приезда служили темой для споров в людской в течение всего обеда. Иностранец, который, очевидно, не был художником, – так как не имел ни кисти, ни палитры, – вызвал всеобщий интерес. И хотя предположение романтически настроенной горничной – большой любительницы романов, – что молодой человек приехал с целью излечиться на лоне природы от несчастной любви, и было осмеяно всей компанией, тем не менее Кэггс не был уверен в том, что в этом предположении нет доли правды. Дальнейшие события углубили его подозрения, а теперь, после беседы с лордом Бельфером, подозрения эти превратились в уверенность. Внезапное появление у Альберта двоюродного брата было до очевидности странным, и лишь обремененность работою помешала Кэггсу подумать об этом в то время, когда он принял молодого человека. Хорошо зная хитрого на выдумки Альберта, он полагал, что последний, будь у него в действительности брат в Америке, давно надоел бы всей людской рассказами о его богатстве и положении. Ибо, если Альберт не врал о чем-нибудь, то это значило, что этого не существует вообще.
Кэггс подошел к проходившему мимо лакею Фредди.
– Не видел ли ты где-нибудь этого негодяя Альберта? – Такая манера выражаться была свойственна дворецкому в тех случаях, когда он говорил о лицах, стоящих на низших ступенях.
– Я видел его в буфетной с полминуты тому назад.
Поражения великих людей очень часто объясняются слабостью их тела, неспособного оказать в нужную минуту должной поддержки их великому уму. Так, например, утверждают, что Наполеон выиграл бы сражение при Ватерлоо, если бы у него не было расстройства желудка. То же самое было теперь и с Альбертом. Кэггс нашел его в чрезвычайно тяжелом состоянии. Расставшись с Джорджем, он стащил сигару из гостеприимно открытой на столе в зале коробки и выкурил ее. Теперь его тошнило. Если бы не это обстоятельство, кто знает, какой хитрой контратакой он отразил бы нападение дворецкого. Но при данных обстоятельствах его позиция была гораздо хуже.
– Я следил за тобою, негодный, – сказал Кэггс холодно, – за тобою и твоим американским двоюродным братом.
Альберт повернул к врагу зеленое, вызывающее лицо.
– При чем тут мой двоюродный брат из Америки?
– Да, при чем он тут! Об этом мы с лордом Бельфером задавали себе этот вопрос.
– Я не понимаю, о чем вы говорите?
– Это ты скоро поймешь. Кто помог этому американцу пробраться в дом, чтобы встретиться с леди Мод?
– Я – никогда!
– Ты думаешь, что я не вижу насквозь твоей игры? Я раскусил ее с самого начала!
– Да, вы знали! Почему же вы дали ему в таком случае это место?
– Кэггс торжествующе засмеялся. Вот оно! Ты признаешься!
Альберт спохватился слишком поздно, что сделал ход, которого не сделал бы в нормальном состоянии здоровья.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал он робко.
– Ладно, – сказал Кэггс. – Мне некогда стоять здесь и болтать с тобою. Я пойду к его сиятельству и расскажу, какую ужасную шутку ты сыграл с ним.