– Заменить угол зрения орла на угол зрения лягушки, – добавил он. – Это из Шпенглера.
Пейзаж, простиравшийся у них под ногами, можно было читать как карту: равнины, овраги, дороги… В ложбинах вдоль реки – перелески с облетевшей листвой и промерзшие, покрытые снегом ручьи.
Вдали горная цепь Пиренеев загораживала горизонт, а между скалой и рекой виднелась деревня. На другом берегу, вверх по прямой черной линии шоссе, ведущего к горам, Лусия различала крошечные деревушки и дым, идущий из труб. Сколько же здесь жителей?
– Это место мне напоминает «Татарскую пустыню»[27], – сказал Саломон.
– Что напоминает?
– Ты мало читаешь?
– При чем тут это?
– Видишь ли, человек, которого мы разыскиваем, несомненно, очень начитан; он обладает высокой культурой, в общем, эрудит…
– Ты хочешь сказать, что я недостаточно умна, чтобы его поймать?
Лусия заметила, что Саломон покраснел.
– Нет, конечно. Ты намного умнее и утонченнее многих университетских профессоров, которых я знаю.
– Это ты мне сейчас сказал комплимент? – Она улыбнулась.
– Похоже, что так.
Но лицо Лусии вдруг обрело жесткое выражение. Она сразу подумала о том мальчике в туннеле. О маленьком Оскаре. А если он выжил? И живет сейчас где-то… Может, именно он и есть ключ ко всем этим загадкам?
Она старалась держаться подальше от края: голова все-таки слегка кружилась. Обернувшись, подняла глаза на десятиметровую статую, благословлявшую регион широко раскрытыми руками. И вдруг к ней пришло убеждение.
– Я убеждена, что все началось именно здесь, – сказала Лусия.
– Я долго думал над тем, что же все-таки связывает убийство твоего напарника с другими убийствами, – произнес Саломон.
Она пристально на него посмотрела.
– И что же?
– Габриэль Шварц… ты как-то говорила, что он по складам прошептал твое имя, увидев камеру в каземате? По-моему, он сделал это, потому что ему приказала тень, стоящая у него за спиной. А это означает, что тот, кто стоял у истоков событий, хотел, чтобы ты была любым образом замешана в них. Он знал тебя – ну, по крайней мере, понаслышке.