На консультациях Хатем всегда предупреждает женщин, чтобы они не ожидали слишком многого от репаративной хирургии. Операция не исправительная, и ни одна процедура не может вернуть им точно то, чего их лишили. Она не обещает сексуального удовольствия и оргазма. «Это лучше, чем ничего, но не идеально», – говорит она. Доктор Пьер Фольде, другой французский хирург, которого принято считать разработчиком хирургической техники восстановления клитора, повторяет это. Фольде считает, что об операции надо судить не по анатомическому результату, а по тому, как пациентка воспринимает свое тело после манипуляции.
В 1980-х Фольде был молодым врачом-филантропом, работавшим в Буркина-Фасо. В основном он занимался лечением ректовагинальных свищей – патологических отверстий между стенками прямой кишки и влагалища, которые могут образоваться после затяжных или сложных родов. Именно тогда он впервые столкнулся с женщинами, которым сделали обрезание. «Основная просьба – избавить от боли», – рассказывает он. Проблема заключалась в том, что Фольде, который, как и О’Коннелл, был урологом по образованию, мало что знал о клиторе. Да никто не знал. Поэтому, вернувшись во Францию, он начал препарировать трупы, использовать ультразвук для сканирования таза живых женщин и изучать исторические учебники по анатомии. Ему тоже попались впечатляющие иллюстрации Кобельта.
В какой-то момент он наконец осознал, что эти нервы были спрятаны. Их можно подтянуть к поверхности и оживить. Тогда он изобрел простую технику удаления рубцовой ткани и подтягивания нетронутой части клитора на прежнее место; этому он позже научил врачей, например Хатем. Потом он вдобавок овладел мастерством восстанавливать половые губы, которые часто были повреждены, и создавать новый клиторальный капюшон из складки кожи. Когда он вернулся в Буркина-Фасо, то смог сообщить местным женщинам: «Да, кое-что еще можно сделать»[121].
Большинство современных хирургов, проводящих эту операцию, научились ей у Фольде, который утверждает, что прооперировал не менее 6000 пациенток. Но ему отлично известно, что операция не гарантирует спасения. Сексуальность – гораздо больше, чем клитор; это то, как мы ощущаем себя в своем теле, как воспринимаем себя и общаемся с сексуальными партнерами. Для многих его пациенток самой значимой частью процесса стало комплексное лечение, которое они проходят заодно, общаясь с сексологами, психологами и другими специалистами, – настоящий паркур. Хатем объясняет: за это время некоторые обнаруживают, что отсутствие удовольствия не связано напрямую с обрезанием. «Иногда и связано, – говорит она, – а иногда причина в том, что их родители ни разу не объяснили им хоть что-то о сексуальности или калечащих операциях и они никогда не прикасались к себе, ничего не знают и испытывают стыд».
Признак успешной операции, по мнению Фольде, прост: «Женщины снова ощущают себя нормальными»[122]. Но что считать «нормой», когда речь идет о женской сексуальности? Этот вопрос не нов. Еще во времена Мари Бонапарт исследователи задавались им. Десятилетиями викторианская мораль и фрейдистское упрощенное понимание, где вагина противопоставлялась клитору, тормозили прогресс. Но начиная с 1930-х американские сексологи и гинекологи начали оспаривать ненаучные теории Фрейда и сосредоточились на клиторе, чтобы лучше понять механизм женского сексуального удовольствия. Нерв за нервом они принялись восстанавливать утраченную репутацию клитора.
Одним из первых исследователей, обративших внимание на клитор, стал доктор Роберт Лату Дикинсон. Кроткий брачный психотерапевт и гинеколог с пристрастием к статистике исследовал «вечную потребность яичников»[123], внимательно изучая истории болезни тысяч пациенток в своей гинекологической практике в Бруклине. Придя в ужас от того, как мало исследований проведено в области «нормальной сексуальной жизни», он поставил перед собой цель положить начало зарождающейся области науки о сексе, опираясь на достоверные данные[124], [125].
В первую очередь он хотел помочь супружеским парам – по большей части белым, гетеросексуальным, принадлежащим к среднему или высшему классу – достичь сексуальной гармонии. Нужно было найти решение для целого ряда проблем в постели: от так называемой фригидности до преждевременной эякуляции. Но особенно его интересовала женская сторона вопроса. Чем больше женщин он исследовал, тем больше его шокировало то, как редко они испытывают удовлетворение во время супружеского секса. Только 2 %, как заключил он в 1931 году в своем докладе «Тысяча браков», испытывали оргазм со своим супругом. (Он отмечал, что большинство пар в основном прибегали к миссионерской позе; возможно, ситуация как-то связана с этим[126].) Сильный контраст создавали его данные о том, что две трети женщин мастурбировали, предположительно получая от этого удовлетворение.
Чтобы выяснить, что нормально в сексуальной анатомии и поведении, он поставил себе цель получить «точные генитальные измерения». Это подразумевало вагинальные исследования и измерения у тысяч пациенток[127]. Будучи потрясающе талантливым иллюстратором, Дикинсон зарисовывал интимную анатомию своих пациенток карандашом на восковой бумаге, скрупулезно штрихуя, чтобы передать структуру и то, что именно происходит с гениталиями в разных позициях и состояниях. Эти иллюстрации заполняют половину его «Атласа анатомии человеческого пола» 1933 года, этот атлас посвящен «науке и искусству сексуальной жизни». Там много наблюдений и рисунков, раскрывающих поразительное разнообразие сексуальной анатомии женщины – от малых половых губ до головки клитора. За свои художественные таланты он получил прозвище Роден Акушерства.
Исследования убедили его в том, что клитор – недооцененный центр женского удовольствия. «Женский орган невелик по сравнению с мужским, – писал он. – Но размер его нервов и количество нервных окончаний в головке, как ни удивительно, сравнимы с аналогичными показателями у мужчин… Головка клитора явно богаче нервами, чем головка пениса»[128]. (Запомните: хотя одно из современных исследований предположило, что клитор может быть более густо снабжен нервными волокнами, чем пенис, никто не проводил фактических подсчетов[129].) На детальных изображениях он показал, как клитор испытывает эрекцию, превращаясь в «выпуклость размером с полгорошины, шарообразную и твердую», которая «на прикосновения реагирует регулярной пульсацией».
Дикинсон боролся за признание клитора, но не был радикальным в своих действиях. Будучи набожным приверженцем епископальной церкви и самоотверженным отцом двух дочерей, он был особенно озабочен тем, что такое «нормальная» сексуальная жизнь. «Мы в медицине… призваны сделать все, что в наших силах, чтобы убедить мораль в необходимости гармонии с нормами», – писал он. На протяжении большей части своей карьеры он придерживался необоснованного мнения, что такие «девиантные» сексуальные действия, как мастурбация, беспорядочные половые связи и однополый секс, могут стать причиной увеличения клитора. В скульптуре 1940-х под названием «Формы открытой вульвы взрослого человека» Дикинсон назвал вульву с обвисшими сморщенными губами «мастурбирующей», а другую, с увеличенным капюшоном клитора, – «гомосексуальной».
В 1940-х вместе со скульптором Абрамом Бельски он создал две статуи в натуральную величину, которые должны были представлять размеры «среднестатистических» жителей США женского и мужского пола. Статуи были основаны на правительственных измерениях десятков тысяч «коренных белых» обоих полов. Они были названы без премудростей – Норма и Норман. Вырезанные из белого гипса, с чертами лица и пропорциями, напоминающими греческих богов, обе фигуры олицетворяли белый, гетеросексуальный идеал того, к чему должны стремиться американцы[130]: «Идеальная женщина, среднестатистическая американка» – так Дикинсон описывал Норму. После Второй мировой войны эти фигуры вдохновляли людей на организацию конкурсов, призванных отыскать среди женщин из штата Огайо ту, что больше всего походила на Норму. Это было непросто, если учесть ее неестественно высокую, округлую грудь.
Однако, несмотря на свои евгенические взгляды на «норму», Дикинсон отвергал идею о том, что существует только один «нормальный» способ оргазма для женщин. В своей врачебной практике он советовал замужним пациенткам стимулировать клитор и половые губы во время секса и прибегать к позе «женщина сверху», чтобы заполучить больше контроля над доступом к клитору. Однажды он без осуждения рассказал, что одна из его пациенток мастурбировала с помощью электрического вибратора.
«Восхваление вагинального оргазма и порицание удовлетворения с участием клитора могут привести к сильному разочарованию, – пишет он. – Оргазм есть оргазм, как бы он ни был достигнут».
Дикинсону не довелось застать сексуальную революцию. В 1960 году Управление по санитарному надзору за качеством продуктов и медикаментов США одобрило контрацептив – принципиально новую смесь синтетического эстрогена и прогестерона, которая обещала разорвать взаимосвязь репродукции и секса; пять лет спустя его уже принимали 6,5 млн женщин[131]. В 1965 году Верховный суд отменил закон Комстока – федеральный закон XIX века, который запрещал продавать или распространять по почте «непристойные, развратные или распутные» материалы, включая информацию о контрацепции. Это решение признало право женщины на неприкосновенность частной жизни, подготовив почву для дела Роу против Уэйда[132] и легализации абортов в 1973 году.
Но Дикинсон помог зажечь фитиль этой пороховой бочки. Ему было уже за восемьдесят, он недавно овдовел к моменту знакомства с человеком, которому предстояло стать его преемником. Когда он изучил заявку на исследовательский грант некоего Альфреда Кинси для анализа конкретных случаев гомосексуальных мужчин, его сразу же поразил масштаб исследовательских целей и предложенной методологии молодого человека. Кинси начал свою карьеру как энтомолог и профессор зоологии в Индианском университете, одержимый подсчетом особей орехотворок. Когда после занятий студенты стали приносить ему свои супружеские вопросы, он обнаружил, что есть мало реальных данных, которые он мог бы предложить им; и тогда он решил переключиться на исследование секса. Дикинсон решил, что Кинси, объективный и уважаемый ученый, был подходящей кандидатурой, чтобы перенять эстафету исследования секса. Он предоставил ему свое благословение, профессиональные связи и 5200 индивидуальных исследований, прежде чем скончаться в 1950 году.
Как и надеялся Дикинсон, когда Кинси в 1948 году опубликовал свое скандальное исследование «Сексуальное поведение самца человека», преемник приложил все усилия, чтобы подчеркнуть свою объективность и научный подход. В отличие от Дикинсона, который стремился свести «морали с нормами», его цель заключалась в том, чтобы оставить первую в стороне. Он был бисексуалом, вырос под репрессивным влиянием строгого отца, приверженца методистской церкви, и знал, как может навредить осуждение собственных наклонностей общественными нравами. «Доктор Кинси изучал феномен сексуальности у людей, как биолог исследовал бы феномены в биологии, – написал в предисловии к его книге 1948 года один из его сторонников из Фонда Рокфеллера, одновременно этот фонд был его основным источником финансирования. – Собранные им доказательства представлены с точки зрения науки, без моральных предубеждений и предрассудков, порожденных существующими табу».
Но никакая объективность, одобренная Рокфеллером, не смогла помешать книге о сексуальном поведении человека затронуть моральные устои американцев. Еще более противоречивым было продолжение 1953 года «Сексуальное поведение самки человека», в котором Кинси и его коллеги провели статистический анализ сексуальных историй почти 5940 белых американских женщин. В сухих, технических, но зачастую шокирующе ярких деталях они обрисовали, как неправильно американское общество воспринимало женскую сексуальность. Как показало исследование, едва ли какая-то женщина могла похвастаться целомудрием, девственностью и желанием секса с мужем только в миссионерской позе. Большинство часто мастурбировало, а половина замужних женщин занимались сексом до помолвки.
И совсем необязательно они медленнее возбуждаются и достигают оргазма, что часто упоминается как существенное различие между полами. «Среднестатистическая женщина реагирует медленнее, чем среднестатистический мужчина, во время полового акта, но это, по-видимому, связано с неэффективностью обычных техник совокупления, – писал он, – то есть поспешного проникновения мужчин. Когда женщины предоставлены себе, у них нет сложностей с достижением оргазма. Самым надежным способом была мастурбация; большинство женщин могли легко достичь его менее чем за пять минут, обычно стимулируя половые губы и клитор и не прибегая к проникновению. А секс между двумя женщинами был качественнее, предположительно потому, что они лучше понимали анатомию партнерши и уделяли много внимания клитору». Мужчинам неплохо бы об этом задуматься[133].
Кинси терпеть не мог Фрейда и других психоаналитиков, которые высасывали свои теории будто из ниоткуда, особенно если они явно вредили психике и чувству собственного достоинства людей. В предисловии к его книге между ними четко проведена граница: Фрейд теоретизировал о женщинах, Кинси изучал их. «Некоторые психоаналитики и другие врачи настаивают на том, что только вагинальная стимуляция и вагинальный оргазм могут обеспечить психологически удовлетворительную кульминацию деятельности “сексуально зрелой” женщины, – заключил Кинси. – Но в свете нашего нынешнего понимания анатомии и физиологии сексуальной реакции трудно осознать, что подразумевается под вагинальным оргазмом».
Перенос оргазма с клитора во влагалище был не просто нелепым – он был невозможен. «Не существует анатомических данных, указывающих на то, что такая физическая трансформация когда-либо наблюдалась», – писал он. К несчастью, поскольку «несколько сотен женщин в рамках нашего исследования и многие тысячи пациенток некоторых врачей в клиниках впоследствии были сильно обеспокоены тем, что им не удалось достичь этой биологической невозможности». Можно только предполагать, что Мари Бонапарт согласилась бы с этим.
ebooksa