– Как ты могла! Как ты могла!
Ее лицо дрожало, губы тряслись, она с трудом произнесла:
– Я… не могла иначе…
Она опять плакала. Постепенно утихла, успокоилась. Потрогала мое лицо, лоб. Легкими прикосновениями ощупывала мою голову, а я повторял, одним дыханием:
– Эри… это ты?
Потом я медленно встал, она, как могла, поддерживала меня; мы дошли до шоссе. Только там я увидел, как выглядела машина; капот, весь перед, все сплющилось в гармошку. Зато глидер почти не был поврежден – только теперь я осознал его превосходство – ничего, кроме небольшой вмятины сбоку, там, куда пришелся основной удар.
Эри помогла мне забраться в глидер, вывернула его так, что корпус моей машины, протяжно грохоча железом, свалился набок. Мы возвращались. Я молчал; плыли огни. Голова качалась на плечах, все еще огромная и тяжелая. Мы остановились перед домиком. Окна были освещены, словно мы никогда и не уезжали. Она помогла мне войти. Я лег. Она, обогнув стол, направилась к двери.
Я вскочил:
– Ты уходишь?
Она подбежала ко мне, опустилась на колени перед кроватью и отрицательно покачала головой.
– Нет?
– Нет.
– И никогда не уйдешь?
– Никогда.
Я обнял ее. Она прижалась щекой к моему лицу, а из меня уходило все: остывающая накипь гнева, ярости и безумия последних часов, страх, отчаяние. Я лежал опустошенный, словно мертвый, и только прижимал ее все сильнее, и силы будто возвращались ко мне, и была тишина, свет блестел в золотой обивке комнаты, а где-то далеко, как бы в ином мире, за открытыми окнами шумел Тихий океан.
Это может показаться странным, но мы ничего не говорили ни в тот вечер, ни в ту ночь. Ничего, ни одного слова. Только назавтра, к концу дня я узнал, как это было: едва я уехал, она догадалась обо всем и ужаснулась. И не знала, что делать. Сначала хотела позвать белого робота, но поняла, что это не поможет; он тоже – она не называла его иначе, – он бы тоже не помог. Может быть, Олаф. Олаф наверняка, но она не знала, где его искать, впрочем, уже не было времени. Тогда она взяла домашний глидер и поехала за мной. Быстро догнала меня и держалась позади, пока еще можно было надеяться, что я возвращаюсь в домик.
– Ты бы пришла туда? – спросил я.
Она колебалась.
– Сама не знаю. Думаю, что да. Сейчас я так думаю, но сама не знаю.
Потом, увидев, что я еду дальше, она испугалась еще больше. Остальное я знал.