— Эй, мою сестру не обижать! — лишь наполовину в шутку предупредил Диего. — Она ничего не узурпировала. Просто этот Виктор — ее первая любовь. Они вместе выросли. Что теперь — не выходить за него, раз к жениху еще и трон прилагается?
— Королева Эвитана — я! — черный взгляд вновь сверкнул закипающим гневом.
Правда, ломать тут почти уже нечего. А любимый столик Жанна уже явно пожалела.
— Согласись, ты — далековато. И вообще никому в целом Эвитане не известно, жива ли еще. Даже если бы Всеслав Словеонский всех известил — верить ему теперь, сама понимаешь… Кроме того, твоя сводная сестра Кармэн Ларнуа была в очереди на Золотой Трон раньше тебя. А Виктор — ее сын. Законный.
— Зато она сама — всего лишь бастард герцога Ральфа Тенмара. Это известно всем.
— Тогда почему так похожа на тебя? Или вы обе — бастарды от одного отца? Мамы-то точно разные…
— Диего! Я — принцесса. И не собираюсь склоняться перед подлым узурпатором.
— Уже почти пятнадцать лет — Диего, — он легко увернулся от брошенной мягкой подушечки. Последней. И всё равно швыряли не прицельно. Не как снежки. — Если вспомнить всю эту древнюю муть, что мы нарыли в библиотеке, тебе нельзя на трон вперед старшей сестры, и всё. Так что вопрос с узурпацией еще… под вопросом.
Нарыли не только в библиотеке, и не только в этой. Здесь ведь не первая тюрьма Диего с умными книгами под рукой. В том числе, про всякие полезные древности.
Но такого вслух лучше не произносить. Вдруг их и здесь подслушивают? Зачем подставлять такого замечательного друга Руноса? И тоже полезного, вдобавок.
Должен же рядом быть хоть один честный взрослый, кому можно верить. И не так прочно запертый, как Жанна.
К умному, проницательному Руносу даже князь Всеслав прислушивается. Чуть-чуть. Иногда, под настроение.
— Эй, великая королева, у меня предложение! Тащи с собой своих суровых северных куриц — и во двор. В снежки научу играть!
— Чего? — недобро прищурилась Жанна. — Я — законная королева Эвитана, — надменно вскинула она чернокудрую голову. — И всю жизнь прожила в его столице — Лютене.
И рассмеялась:
— А Лютенский дворец — гораздо севернее Илладэна. И это я научу играть в снежки всех зарвавшихся южных мальчишек. А вот северные курицы — действительно суровы.
2
— У меня нет выбора, Октавиан, — ровным голосом изрек Всеслав Словеонский. — Ваш отец не принял к сведению ни мои угрозы казнить вас, ни отправить к нему по частям.
— Благодарю, что не начали отправлять по частям еще прежде казни. — У юного Октавиана даже взгляд не дрогнул. Так же, как когда-то — при похабном дворе озверевшего недоумка Карла. — Или благодарность пока преждевременна?
— Не преждевременна. Я слишком хорошо знаю вашего отца. Если вы не дороги ему таким, как есть, вряд ли станете дороже калекой.