Нет, ее не вырвало. Ни когда всё поняла, ни когда стол
При виде королевской ухмылки тоже не рвет. Не рвало же при лицезрении жирного, пьяного Гуго. И любых его деяний.
Нельзя выказать слабость. Ради сына и других детей. Раз теперь нет ни храброго Алексиса, ни заботливого дяди Арно — осталась сама Кармэн.
Вдруг хоть чему-то успела выучиться? У более умных. Более сильных. Ведь в запасе было столько лет. Почему не поняла, что покой и счастье — не навеки? Ведь даже Элгэ — несравнимо более юной — это было ясно.
2
Тихое море — цвета бирюзы, а тугие паруса у корабля — алые. Во всю широкую стену. И Анжелика не плывет на нем, а просто наблюдает. С мягкой кровати, с белоснежных льняных простыней, под пушистым одеялом. Почти как дома.
И… нет ни факелов, ни свечей, но видит бывшая аббатиса прекрасно.
А пить и впрямь охота, но не до безумного бреда.
Странно. Первые годы в скучном монастыре пленная Анж страдала в обществе книг. А потом научилась любопытству исследователя и созерцателя. Раз своей жизни больше нет — почему не понаблюдать за чужой?
Теперь Анжелика умудрилась наблюдать вновь — уже за собственной судьбой. Отстраненно — как и подобает аккуратному исследователю и наблюдателю.
Анж умерла и воскресла. И теперь очнулась где-то глубоко под землей. Это не могила и даже не склеп.
Очнулась по-настоящему — впервые. Прежде был какой-то бредовый сон.
И отчетливо помнится, какого цвета и вкуса была та вода.
Сегодня Анжелика наконец проснулась — в просто обставленной комнате. Только окон здесь нет. Есть фальшивая портьера в темно-синих тонах. Скрывает такую же плотную стену. Только не синюю, а обитую бирюзовым шелком. В цвет тихого моря. Когда по его безопасной глади легко скользить любому кораблю.
И можно не сомневаться, что за напиток ждет гостью в хрустальном графине. Пряный запах не спутать с красным вином. Или с терпким горячим глинтвейном. Особенно при нынешнем обонянии.
Может, будь кровь