Довольный жизнью смех заглушает похоронный скрип колес. Или они переплетают голоса. Заглушают жизнь. Все громкие возгласы горожан на улицах. И даже смех. Кто еще способен в этом городе смеяться — кроме победившего всех и вся Эрика? После всего, что уже случилось.
Да все способны, кто еще не пострадали.
А лошади молчат. Все. Они никогда не ржут, если рядом змеиные жрецы. Как бедные кони позволяют
Путь чистой и честной смерти отныне отрезан не только сейчас. До самого конца жизни бывшего Ормхеймского Бастарда.
3
Огромная полутемная зала вместо застенков. Тоже подземная. И Ирия здесь не одна. Кроме Драконьей племянницы, она же змеиная невеста, сюда пригнали еще десятка два с лишним разряженных дам и девиц. Почти поголовно — дрожащих.
Самые юные — в лилейно-белом. Ровесницы Ирии и младше. И этот цвет сейчас пугает больше любого другого.
Только бы девиц прямо сейчас не принесли в жертву! А главное, не заставили это делать Ирию. Даже ради Мирабеллы и Эйды она не сможет. Если, конечно…
Если родных не начнут мучить у нее на глазах.
А самое жуткое, что как посвящение змеиной Тьме такое вполне возможно. И очень даже действенно. Любую жуткую легенду открой.
На Ирию оглянулись почти все. Или на ее балахонистых сопровождающих. Впору сгореть под десятками взглядов — любопытных, испуганных, молящих, злобных. Жаль, не поджечь вооруженный кривыми серпами змееглазый конвой. В древних легендах дохлая нежить горела только так.
Скользит под ногами навощенный паркет. Под изящными атласными и шелковыми туфлями. Своими и чужими. Вон сколько народу по нему нервно топчется. Как испуганные лошади на крепкой привязи. При виде приближающихся хищников. Голодных, крадущихся, раздувающих в предвкушении нервные ноздри.
Или скользящих, как паук в мерзкой паутине. Жадно шевеля цепкими лапками и ядовитыми жвалами.
Снизу доверху — будто сразу два этажа. В четыре роста Ирии — целая стена огромных витражей. Ловит, искажает, выставляет напоказ племянницу Дракона. Вот, смотрите. Нет у нее ни жесткой чешуи, ни сильных крыльев. И острых клыков природой не дано, и заточенных когтей. Ничего, кроме открытого алого, вкусного платья.
И жалкого стилета в потайном узком вшитом кармане. Но у других дам и девиц в зеркальном зале нет и того.
Нельзя пугаться. Жуткие зеркала покажут всем даже тень твоего страха. Да еще и увеличат во много раз.
Лучше поскорее смешаться с прочими жертвами — безликой пленницей среди пленниц. Пленной лошадью среди лошадей. Такой же стреноженной.
Если позволят. Те самые сопровождающие. С острыми серпами.
Ускакать бы прочь во весь опор — на настоящем коне! На любой из Снежинок. Или на покойном Вихре. Да хоть на отцовском Лансе. Туда, где сейчас папа.
Ирия едва не выругалась. «