– Хватит! Кто тут сейчас говорил кроме тебя? – вновь спросила Зоя.
Женечка засмеялась, но беззвучно, колко глядя на свих гостей.
– А вы угадайте, – почти прошипела она.
– Ужас какой, – пролепетала Аннушка и отступила.
– Доченька, – примирительно заговорил Павел Константинович, который все эти дни корил себя за строгость к родной дочери, – не надо так, прошу тебя! Хватит уже травить нас.
– Мы вас не ждали, – прижимая к себе рыжеволосую куклу, которую ненавидел весь дом, ответила Женечка. – Уходите! Сейчас же. Иначе лицо себе в кровь расцарапаю. Не узнаете! А еще позвоню в полицию и скажу, что это вы сделали. Пусть вас ювенальный суд за решетку упрячет. Поделом!
Родители переглянулись. Илона и Аннушка тоже. Не говоря больше ни слова, все заторопились в коридор. Оскомин аккуратно закрыл дверь в детскую.
– Ювенальный суд? – поморщился он.
– Они сейчас грамотные, – тихо сказала Илона.
– Такая маленькая и уже стерва, – выдохнула Зоя. – Курить хочу!
Все отошли от дверей Женечки.
– Но голос, тот, чужой женщины, – ведь мы его все слышали? – почти взмолилась Аннушка. – Да? И про поросят?
– Слышали, слышали, – кивнула Илона.
– Лучше бы там кто-то был, – резюмировала Зоя. – Страшная ведьма. Мегера. Было бы легче и понятнее, чем вот так: девочка и кукла.
– Так кто же это был, Зоя Владимировна? – готова была заплакать Аннушка. – Ну правда?
– Ты же слышала, что мы побежим как поросятки, когда загорится дом?
– Слышала, – кивнула та.
– Это был тот, кто хочет нас убить.
Все напряженно молчали.
– Хорошо, наша спальня запирается, – глянула в глубь коридора Зоя. – А то бы я не заснула.