Злое сердце куклы

– Сейчас-сейчас, всему свое время, – профессор водил пальцем по одному снимку, по другому, то склонялся над фотографиями, рассматривая орнаментальную резьбу, то отстранялся, чтобы увидеть всю картину в целом. – Вот эти четыре физиономии по внешнему диаметру, которые рассмотрела Машуля, – четыре лика славянского бога лжи и обмана, Морока. Слово «морочить», ну, голову, к примеру, от его имени произошло. Это очень хитрый и многоликий бог. Еще он сеет невежество и заблуждения. Сколько людей подвержены его чарам уже тысячи лет! А самое главное, – Духоборов погрозил пальцем, – Морок путает дороги, ведущие к Правде… Чьи символы идут дальше, Машуля, к центру, ну-ка? Луна пожирает солнце. А еще черепа и серп…

– Символ Морены?

– Да! Умница. Мара, или Морена, богиня Зимы и Смерти, уважаемый Андрей Петрович, она же – дочь Кощея. По другой версии – его сестра. От ее имени произошли такие слова, как «мрак», «марево», «мор». Властительница Луны и ночи. Каждый день она пытается погубить Солнце – и впустую. В пору весеннего равноденствия, на Масленицу, славяне сжигали соломенное чучело, изображавшее старуху-злодейку. Это и есть Мара, или Морена! Ее сжигают под пляски и хороводы – так приветствуют весну и новую жизнь.

– Видел, и не раз, – кивнул сыщик.

– Ну, и ближе всех к центру кто, Машуля? Козлиные морды и рога, это – лешие, женщины с рыбьими хвостами – то бишь русалки, губастые уродцы с клыками, они же – вурдалаки, смешные уродцы с мочалками – банники, а вот и главный урод – с веками до самого пола. Его высочество Вий.

– Как у Гоголя? – изумленно спросил Крымов. – Но где?

– Вот! Конечно, все выполнено символично, Андрей Петрович, глаз любителя этого не уловит, но я вижу все, в деталях. Машуля, чья это свита?

– Главного бога нечисти – Чернобога, – ответила девушка.

– Верно, а Вий, кстати, его первый секьюрити. Воевода Чернобога. Веки до пола у него потому, что он ненавидит солнечный свет, еще больше, чем Мара, кстати. «Поднимите мне веки!» – мрачно произнес профессор Духоборов. – Вурдалаки поднимают их, и Вий убивает взглядом.

– А сам Чернобог – он тут есть? – спросил Крымов.

– Нет, как нет Морока и Мары. Они за этим фасадом. Вы там были?

– Был, – кивнул детектив. – Ничего необычного – комнатка, столовая, кажется. Круглый стол, стулья вокруг него, старенькая мебель.

– Ну разумеется, – вкрадчиво улыбнулся профессор. – Обстановка для этого мира, привычная глазу смертных.

– Ваш кофе остывает, – напомнила Машуля гостю.

– О да, будет очень кстати, благодарю. – Он одним махом выпил чашку. – Так где я был, Семен Матвеевич? Поделитесь вашими соображениями. – Сыщик даже руку на грудь положил. – Порог чего переступил? Чем рисковал? Сгораю от любопытства.

– Это вход в обитель зла, Андрей Петрович, – азартно заметил Духоборов. – Вы были в прихожей сей обители.

– Вы серьезно? – поморщился Крымов.

– Я не очень. Но те, кто все это сделал, не сомневались. Они были очень серьезны. Весь фасад этой избы – одно большое послание темным силам: «Я – ваш слуга! Ваш охранитель!» Ворота в другой мир. Только не в горний мир света, любви и благодати, где правит христианский Бог, а в мир тьмы и смерти, где существует своя жизнь, проклятая небом, недоброе царство колдовских заклинаний. Строитель избушки возводил, говоря современным языком, портал между двумя мирами – земным, человеческим, и миром смерти и ночи. И, несомненно, делал он это с соизволения самого князя тьмы.

– Ничего себе, – вырвалось у Крымова.

Профессор кивнул: