Номад

Тританиум был сильнодействующим ядом, предназначавшимся для тех, кого взяли в плен.

– Нет. – Аксель оскалился и покачал головой. – Я продам свою жизнь подороже.

– Капитан, ты сам всё видел. – С каждой минутой говорить бывшему Владыке становилось всё труднее – кровь заполняла лёгкие. – Варны придумали, как порабощать наш мозг.

Всё было именно так. Аксель понимал, что не имеет права позволить варнам заполучить информацию, хранящуюся в его сознании. Но, к несчастью, он не мог пошевелиться. Скосив глаза, он увидел, что его тело лежит в неестественном состоянии. Какая жестокая ирония судьбы: вместо того, чтобы погибнуть, упав с высоты, он оказался парализованным, не способным дотянуться до яда, лежащего во внутреннем кармане его куртки.

В темноте пещеры послышалось тяжёлое дыхание: это были гуны. Низшая каста варнийского мира. Они пришли, чтобы найти выживших и передать в руки своих хозяев.

Может, получится прикинуться мёртвыми?

Акрукс закашлялся, и план Акселя рухнул.

– Проваливайте, вонючие мерзкие твари! – выкрикнул бывший Владыка, и из его рта вылетел целый фонтан крови. Гуны попробовали вытащить Акрукса из-под завала, но плита оказалась слишком тяжёлой. Посовещавшись ещё минуту на своём языке, они, к величайшему ужасу Акселя, открутили несчастному голову.

«Я следующий, – подумал он, ощущая, как липкий страх заполняет его целиком. – Нельзя, нельзя бояться как последняя крыса!»

Гуны склонились над Акселем. В их маленьких красных глазах читалось лишь одно: «Надо. Выполнить. Приказ». Гунам не заговорить зубы, их бессмысленно просить о пощаде. Аксель понимал, что сейчас он умрёт и смерть его уж точно будет страшнее, чем от тританиума.

Цепкие лапы вцепились в голову Акселя и принялись тянуть.

«Наяда…» – капитан попытался воскресить в голове образ своей любимой.

Хрусть-хрусть.

«Нет, я не буду кричать, не буду!» Аксель сжал зубы, отдаваясь во власть ослепительной боли.

Через несколько секунд всё было кончено. Продолжая тяжело пыхтеть, гуны удалились, неся добычу в больших мешках.

Я открыла глаза. В который раз. За сутки я побывала в десятках миров, и теперь не могла с точностью сказать, где моё настоящее тело. Это было одним из побочных эффектов «НОМАДа»: стирание границ личности.

В пещере никого не было. Амбассадоры вернулись, и мне предстояло много работы. Лечить раненых, воодушевлять людей, встречать уцелевших. Я вспомнила об Акселе и своём отце, и моё сердце заныло. Нет, стоп, сперва нужно выяснить, что стало с джати за последние сутки.

На главной площади царил беспорядок. Возле теплиц был разбит полевой госпиталь, где сновали туда-сюда замученные врачи. Огромным усилием воли я заставила себя пройти мимо него, прямиком в командный центр.

– Мы ещё живы? – спросила я у присутствующих. В радиорубке собрались капитаны и кое-кто из гражданских. Я заметила, что многие обернулись на мой голос – должно быть, ждали пробуждения.

– Да. – Джубба сидел за пультом слежения. – И варны тоже. Их корабль по-прежнему на орбите.