– Ой.
– Прости. Уверен, что не нужно обезболивающее?
– Я могу выпить еще пива.
Род передал ему бутылку и продолжил работать.
– Скажу честно, папа. Когда я вылетел, то спрашивал себя, что я найду. И будет ли что находить.
Джошуа нахмурился.
– Вот что ты думаешь? Что я был в каком-то смертельном походе?
Но разве удивительно, что Род так о нем думал? Он представил лицо Билла Чамберса, такое же морщинистое, как и его собственное, со скептицизмом смотрящее на него. «Я тебя предупреждал. Если будешь продолжать шляться в одиночку, ты сгинешь там, долбаный идиот. Ты не знаешь и половины правды о себе, да?..»
Рода передернуло от прямоты Джошуа, но он сказал:
– Папа, нам трудно понять, почему тебе так нужно уходить в эти творческие отпуска. Снова и снова.
– Я делал это всю жизнь. С тех пор, как Агнес и сестры позволили мне в одиночку отлучаться из Приюта на ночь. – Он с трудом подбирал слова. – После Дня перехода, когда Долгая Земля открылась – во всяком случае, лично для меня, – если я возвращался на Базовую, к миллиардам людей, скученным на клочке мира – мира не толще, чем лезвие ножа, – мою голову сжимало, словно в кулаке.
– Хм-м. Но, папа, ты сейчас ближе к семидесяти, чем к семнадцати. – Род показал на поврежденную ногу рукой в перчатке, перепачканной зеленью от компрессов. – И могло быть даже хуже. Билл говорил, что ты избегаешь миров, где много троллей.
– Предполагалось, что это одиночное путешествие. Тролли, благослови их боже, могут быть шумными соседями, если ищешь тишины. Или той единственной Тишины.
– Значит, тебе повезло. Папа, у тебя есть люди, которым ты нужен. Семья.
Джошуа бросил на него сердитый взгляд.
– Семья, которая ушла от меня.
Род отвернулся, сосредоточившись на ноге.
– Ага, ну, может, сейчас все иначе.
– Сейчас иначе? – Джошуа вспомнил. – Ты сказал, что у тебя есть новости. Что за новости?
Род пожал плечами.