Чудовы луга,

22
18
20
22
24
26
28
30

— На бок, его, Васк. Во-от так… — ухватив мальчишку за волосы, свесила его со скамьи, одновременно выдвигая ногой тазик.

Ласточка была женщиной аккуратной и предусмотрительной, и не любила переделывать работу.

Тощее тело несколько раз содрогнулось, в тазик изверглось некоторое количество желчи с пеной. Мальчишка давно ничего не ел. Парня еще немного покорчило всухую, потом Ласточка вернула его на скамью.

Теперь пациента трясло от слабости и холода. Ласточку вдруг саму передернуло, словно ледяной ветер с улицы ворвался в дом. Склянки на столе задребезжали.

Парень со свистом втянул воздух и заморгал. Иней на ресницах, наконец, растаял, потек по щекам пресными слезами. Парень зажмурился, дернул привязанной рукой, еще раз моргнул и, наконец, увидел Ласточку. Глаза у него были мутные и зеленые, как болотная трава.

— Ну, — спросила Ласточка, — Живой? Рано помирать собрался. Господь тебе побольше отсыпал…

…Скрипит игла. Скрипит колесо. Осенним дождем текут воспоминания.

Фыркают и звенят сбруей лошади.

Возчик зашебуршился снова, ругнулся под нос за стеной. Фургон резко дернулся и остановился. Ласточка схватилась за край полога, вымочила пальцы.

— Вона, — сказал он. — Гляди ко.

Проводник хмыкнул, что-то глухо стукнуло.

— На, выпей. На это дело натрезвяк смотреть вредно.

— Далеко, не видать. Торчит чегой-то посреди дороги.

— Дурной знак — шиммелевы воротца. Егойный знак.

Ласточка прислушалась. Снаружи доносилась разнообразная солдатская ругань, потом повелительный голос сэна Мэлвира. Она уже приучилась отличать его — глубокий, ровный баритон. Сразу ясно — привык командовать.

Пронзительно затрубил рожок, снова заорали впереди, фургон и не думал двигаться с места.

— Лорд Кавен часовен понастроил на дорогах, — гнул свое проводник. — Давно еще. Как граница вроде. А местные теперь шиммелево отродье почитают. Боятся. Не, ты глянь, глянь…

Ласточка подумала немного, отложила шитье, спрятала иголку в игольник на поясе. Зашнуровала поплотнее добротные сапоги с просмоленными швами, натянула грубого сукна плащ. Плащ застегивался спереди на пуговицы и чехлом защищал лекарку от непогоды.

Она спустилась на дорогу, поморщилась, наступив в жидкую грязь, вышла на обочину, где росла трава.

— Ты куда, эй? Ласточка? — возчик перегнулся с козел, не выпуская вожжи из смятых артритом пальцев, дохнул перегаром.