– Господи, как мне жаль. – Она закусила губу. – Что происходит? – тихо спросила она. – Во что мы влезли, Оливер?
– Не знаю.
Ее колени застучали друг о друга; она почувствовала, как костяшки пальцев, прижимающие трубку к уху, вдавились в щеку. Она должна сказать ему.
– Все даже хуже, чем ты думаешь. Себ мертв.
– Себ Холланд?
Фрэнни начала рассказывать, но ее горло сдавили рыдания, и она замолчала.
– Боже мой, бедная ты моя, – только и выговорил он. Затем ухватился за последнюю крупицу надежды, которая у них осталась. – Ты связалась со священником – с пастором?
Она уставилась на маленькие отверстия в микрофоне трубки.
– Я увижусь с ним сегодня вечером.
– Если Эдвард найдется, я сразу же приеду в Лондон.
– Уверена, что с ним все в порядке. Он очень изобретательный.
– Да, – мрачно согласился Оливер. – Во сколько ты идешь к священнику?
– В половине седьмого.
– Позвони мне потом, хорошо?
Она сдавленным шепотом пообещала.
Преподобный Бенедикт Споуд, как оказалось, жил в потемневшем от копоти доме в георгианском стиле, отдельно стоящем на оживленной магистральной улице к югу от Темзы, за станцией «Лондон бридж».
Темные облака, окрашенные снизу в розовый цвет последними лучами заходящего солнца, скользили по небу, словно горящие корабли. Ветер свежел, и на асфальт закапали первые капли дождя, когда Фрэнни подошла к входной двери и позвонила.
Ее удивила внешность открывшего ей человека – он был совершенно не таким, каким она его представляла: лет на десять старше своего брата, низенький и лысый, с маленькой круглой головой, казавшейся твердой, как пушечное ядро, и с выпученными глазами. Единственное, что у них было общего с Пенроузом, это лишь форма рта. На нем была развевающаяся черная сутана, высокий жесткий воротник сдавливал мясистую шею.
– Фрэнни Монсанто? – свирепо осведомился он.
– Да. – Она неуверенно протянула руку. Но священник отверг ее, как будто это был пакет, который ему вручили для передачи кому-то другому. – Я ждал вас к шести.