– Конечно, она умирает. Я сама об этом позаботилась, – объявила она, следя за его реакцией, как будто хотела убедиться в том, что он ее слышит. Потом она быстро заговорила: – Эдит украла ключ от чемодана. – Она показала Томасу свое кольцо с ключами. – Видишь? Она его возвратила, но теперь он висит не так, как всегда. И она спускалась в шахту. Уверена, что она прекратила пить чай.
Люсиль и это отнесла к грехам Эдит, хотя чай ей пить запретил
Но Томас лично видел, как Финлэй чинил дверь, пока они вместе обсуждали горный комбайн. И он с извинениями вернул Финлэю его деньги.
Томас никогда открыто не выступал против Люсиль. Он просто обходил ее. Так, как он делал это сейчас в случае с Эдит. Но он никогда еще не позволял себе такое явное двурушничество.
Люсиль заходила еще быстрее, сжимая и разжимая кулаки.
– Но это не важно. Я положила яд в кашу, – сказав это, она начала мыть чайные принадлежности.
Его сердце ушло в пятки. Как же он мог об этом не подумать? Значит, время пришло. Он должен высказаться. Он должен бросить ей вызов.
– Люсиль… прекрати, – сказал Томас. Выдержка чуть не подвела его, но он выдержал.
Многие годы она была его защитницей. Его кумиром. Это она брала на себя ярость их отца, издевательства и болезни их матери, чтобы защитить его от всего этого. Это она поддержала его в попытках модернизации процесса добычи глины и придумала схему женитьбы на богатых наследницах. А почему бы нет? Их отец поступал точно так же. И они ему за это сполна отплатили.
Они договорились никогда не расставаться. И без долгих слов убить любого, кто попытается их разлучить. И хотя Томасу было всего восемь лет в тот день, когда они произнесли эту клятву, он запомнил этот день на всю жизнь. Память о нем постоянно преследовала его.
Глава двадцать третья
– Чертовы идиоты! – крикнул сэр Джеймс Уильям Шарп, баронет, трем окровавленным мужчинам, которые склонились перед ним. Томас, восьми лет, и Люсиль, десяти, прятались за занавесками библиотеки, и сквозь щель в них Томас видел своего громадного, дюжего отца, который был страшнее великана-людоеда.
Сэр Джеймс был диким, несдержанным человеком с копной неубранных черных волос и такими же бровями. Одет он был в охотничий костюм – красный сюртук, красные бриджи и тяжелые черные ботинки. Люди перед ним не истекали кровью – они все были покрыты красной глиной.
В тот день в библиотеке Люсиль обещала показать Томасу, что если развернуть страницы некоторых книг веером, то можно увидеть самые непристойные картинки, которые только можно себе представить. Томас был в нетерпении. А потом в библиотеку нагрянул их отец в сопровождении шахтеров, и Люсиль утащила Томаса за занавески.
– Тогда грейте свои плиты глиной, – продолжал их отец. Он хлопал своим хлыстом по ботинкам.
– Но, сар, чëй-то сëрано произошло, – сказал самый старший из троих шахтеров. – Чëй-то взорвалося.
– Ради всего Святого, говори на человеческом языке, – похлопывания превратились в шлепки, когда он стал сильнее бить по своему ботинку.
– С нашим уажением, ваше сиятьство, – продолжил шахтер. – Обгорели наши детишки, и мы надеилися, што леди Шарп… Што она, эта… Придет, или што вызовут дохтура.
– На человеческом языке!!! – прогрохотал хозяин. Его глаза сверкали. – И леди Шарп не будет горбатиться на ваших крысенышей! Леди Шарп идиотка и сейчас наверху, по самые глаза налитая лауданумом[36] и не способная ничего ни для кого сделать. Особенно для меня!