Дамона Кинг — победительница тьмы

— Он знает, что делает.

— Надеюсь на это, — пробурчала Дамона.

Теракис заметно помрачнел, ощупав лицо Дамоны. Через некоторое время он откинулся на спинку сидения, взглянул на Мюррея и едва заметно кивнул.

— Вы уверены? — мрачно спросил Мюррей.

— Полностью уверенным я могу быть только после тщательного исследования, но боюсь, здесь то же самое, что и у Кортвейна.

Мюррей побледнел, в его глазах появилось испуганное, недоверчивое выражение.

— Может, кто-нибудь из вас будет так добр и скажет, что все это значит? — раздраженно спросила Дамона. — У меня чума или совершенно новая болезнь?

— Да, это хуже чумы, — наконец, выдавил из себя Мюррей, не глядя на Дамону. — Ты рассказала мне о Торнхилле… — Мюррей замолчал, опустил глаза, сжал кулаки и тяжело вздохнул. — У Теракиса есть одна теория, — тихо продолжал он. — И я боюсь, сейчас она подтверждается.

— И что же? — спросила Дамона. — Что гласит эта теория?

— Попросту говоря, — ответил вместо Мюррея Теракис, — с вами случилось то же самое, что и с Торнхиллом. — Он тут же поспешно добавил: — Конечно, если мы не найдем противоядия.

Дамона оцепенела. В растерянности она взглянула на Мюррея, потом на Теракиса.

— Вы считаете, что…

— Может, вы сами еще не видите, — спокойно сказал Теракис, — но на вашем лице уже есть серые пятнышки. Боюсь, что клетки вашего тела уже начали трансформацию.

В машине наступила угнетенная тишина.

Значение слов Теракиса начало медленно доходить до Дамоны. Она подняла руки, дотронулась кончиками пальцев до своего лица и снова пристально взглянула на врача.

— Я превращусь в куклу? — пробормотала она. — Так же, как и Торнхилл? Теракис кивнул.

— Боюсь, что так. — Он избежал взгляда Дамоны, уставился на свои ногти и продолжал изменившимся голосом: — Конечно, я не могу сказать ничего определенного, прежде чем основательно не обследую вас и мистера Гюнтера. Было бы лучше, если бы сейчас же проехали в институт. Может быть, появится возможность остановить превращение.

Дамона не ответила. Странно, но она не чувствовала особого страха. Она приняла к сведению слова Теракиса. Случившееся было слишком простым для того, чтобы сразу все переработать. Реакция должна наступить позже. Если для нее будет это «позже».

— Сколько у меня времени? — спросила она.

— Не знаю, — пожал плечами Теракис. — Двадцать четыре, может быть, тридцать шесть часов, если исходить из того, сколько это продолжалось у Торнхилла. Но это лишь предположение. У меня не было возможности исследовать его тело.