Он триста лет менял любовниц как перчатки в безумной, бесконечной, настойчивой надежде влюбиться, чтобы исполнилось пророчество Мейлины… Он искал отражение той, что его предала, хрупкой, прекрасной, светловолосой эллары – я была полной противоположностью этого образа. Страшное, вызывающее отторжение уродливое создание, от которого отказалась собственная мать, предназначенное им для совершенно иных целей. Это просто…
«Какая жестокая насмешка судьбы!»
– Нет, – повторила, отчаянно замотав головой.
Он не мог полюбить меня. Не мог. Кесарь ни за что в жизни не выбрал бы такую, как я, в качестве объекта любовных чувств!
И откуда-то из сонма воспоминаний всплыло то, где я, дрожащая и от перенесенного ужаса, и от возмущения, сижу за столиком с едва тронутым ужином и, сжимая ладони, пытаюсь примириться с тем, что мою собственную кровь только что пили прямо из моей шеи, и отрешенные слова сидящего в кресле напротив кесаря: «Любимых не выбирают, нежная моя».
– Нет… – Я отшатнулась, не удержалась на ногах и рухнула на постель, в ужасе глядя на императора.
– Да, – спокойно произнес он.
И я вспомнила разговор, несколько забывшийся на фоне произошедшего прошлым утром, и сказанное кесарем: «Значит, мы вернемся в Рассветный мир».
«Мы!»
– Нет, это не может быть правдой… – прошептала, отказываясь верить.
Надеясь, что все это просто жестокая шутка. Иногда то единственное, что остается у человека, – это надежда.
Невесело усмехнувшись, Араэден с присущим ему спокойствием ответил:
– Начнем с того, что ты уже давно не человек, нежная моя. Закончим тем, что теперь, когда ты, наконец, осознала, что ты нужна мне гораздо больше Тэнетра и в принципе благополучия Эрадараса, условия ультиматума стоит пересмотреть как несостоятельные к исполнению.
Я судорожно хватала ртом воздух, потрясенная осознанием того, что никогда даже не принимала в расчет! Никогда! Ни единой мыслью, ни намеком, ни даже оттенком мысли! Никогда! Кесарь и… чувства?! Я даже не верила до конца в его «любовь» по отношению к Элиэ, или как там ее полным именем, я абсолютно спокойно отнеслась к тому, что он оставил абстрактную «блондинку» в Рассветном мире и даже не вспоминал о ней, я…
– Нет! – простонала, отчаянно не желая верить.
Кесарь медленно присел передо мной, глядя в мои глаза, пытаясь поймать мой взгляд. Или не пытаясь. Зачем ему взгляд, если он практически имел уже всю меня.
– Провокационное заявление, нежная моя, – насмешливо заметил кесарь.
И я посмотрела на него. В упор.
«Какая жестокая насмешка судьбы!» Я была готова подписаться под каждым словом. Кровью.
– Любопытная реакция, – добавил император.