Сияние Черной звезды

22
18
20
22
24
26
28
30

– Сжечь? Мой кесарь, вы несколько упускаете из виду тот факт, что я вполне способна оживить все подряд, слившись в страстном поцелуе с кем под руку попадется, практически с любым из магически одаренного населения как Эрадараса, так и Тэнетра!

Холодные глаза заледенели, казалось, еще сильнее, полыхнув морозным холодом. А я с отчаянием вспомнила, чем уже обернулось применение моей магии для Адраса. И мне не стоило спорить сейчас, мне стоило найти способ и узнать, как себя чувствует мой практически брат, но и не настоять на своем я не могла… уже слишком ясно понимала – кесарю достаточно будет всего одной руны, чтобы я в принципе забыла, что у меня вообще есть брат.

И я вернулась в исходное положение, поправила кружево сорочки на плече и повторила спокойно и безапелляционно:

– Сказанное вами… я приняла к сведению. Я все поняла. И, допустим, частично смирилась с ситуацией. Более того, я отчетливо осознаю, что сейчас, в условиях реальной угрозы вторжения высших, этот мир нуждается во мне возможно… – произнести это оказалось сложно, – даже больше, чем мой собственный. Именно поэтому – я повторюсь – я согласна и далее нести обязанности пресветлой императрицы, с единственным условием: вы не прикасаетесь ко мне больше! Никак! Ничем! И никоим образом!

И я непримиримо взглянула в холодные глаза Властителя Эрадараса.

И почему-то возникло странное ощущение, что в его глазах сейчас вдребезги разбивался даже не один – тысячи хрустальных замков.

Едва эта мысль промелькнула в моей голове, из глаз кесаря исчезло всяческое выражение, в них снова был лишь холод. Ледяной свет. Как же точно его называли орки! Кесарь усмехнулся в ответ на это воспоминание, но вместо ответа на мой ультиматум со странной настойчивостью повторил:

– Любимая моя, ты помнишь, что открыло путь моей магии в Рассветном мире?

Меня откровенно взбесил вопрос.

– Мой кесарь, что вы хотите, чтобы я вам ответила? – практически прошипела. – Что искренне восхищена тем, как вы вернули себе магию и собственный дом?! Я восхищена. Правда. Искренне и всеобъемлюще! Но это никак, ни в коей мере и никоим образом не повлияет на мою к вам абсолютную ненависть!

Он не ответил на мой всплеск ярости. Молча протянул руку, поправил норовившее сползти снова с моего плеча кружево и спокойно произнес:

– Период, нежная моя. Я называл его тебе.

Раздраженно дернув плечом, избавилась от прикосновения его пальцев и нервно ответила:

– Пять лет. Вы говорили о периоде в пять лет. Что-то еще, мой кесарь?

Или склероз крепчал все основательней? Последний вопрос не задала вслух, естественно, не самоубийца, но вслух кесарю и не требовалось. Холодно взглянув на меня, император тем не менее никак не отреагировал и задал следующий, видимо, с его точки зрения, «наводящий» вопрос:

– Пять лет назад тебе было пятнадцать. Нежная моя, назови мне самое яркое воспоминание твоих пятнадцати лет?

Я раздраженно выдохнула и осеклась…

Моим самым ярким воспоминанием о пятнадцатилетии был он. Он, пресветлый император Прайды и продлившаяся бесконечно долго аудиенция, после которой моя жизнь изменилась раз и навсегда. Он, высокий светловолосый вечно молодой мужчина, и его практически обреченное «Какая жестокая насмешка судьбы!»

Разум отказывался верить, просто отказывался, но в то же время логически сопоставил два неоспоримых факта – в мои пятнадцать лет я была представлена кесарю. И примерно в это же время к нему начала возвращаться магия.

– Нет… – простонала, еще толком не осмыслив информацию.