– Возле скорпиона!
– Не прикасайтесь к нему!
Мне пришла мысль, ибо я хорошо знал моего Эрика, что он опять обманул молодую женщину. Возможно, именно скорпион должен все взорвать. Почему его самого-то здесь нет? Пять минут давно уже истекли, а он так и не вернулся… Наверняка укрылся где-нибудь!.. И ждет, видимо, оглушительного взрыва. Больше ему нечего ждать. Не мог же он надеяться, что Кристина добровольно согласится стать его добычей!.. Почему он не вернулся?.. Не прикасайтесь к скорпиону!..
– Он! – воскликнула Кристина. – Я слышу его!.. Вот он!..
Эрик в самом деле явился. Мы слышали его шаги, приближавшиеся к спальне Луи-Филиппа. Теперь он был с Кристиной. И не произносил ни слова.
Тогда я возвысил голос:
– Эрик, это я! Узнаешь меня?
Он тотчас отозвался на мой призыв, причем на удивление миролюбиво:
–
Я хотел прервать его, но он продолжал таким ледяным тоном, что я похолодел за своей стеной:
– Ни слова больше, дарога, или я все взорву!
И сразу добавил:
– Но честь эта должна принадлежать мадемуазель!.. Мадемуазель не притронулась к скорпиону (как невозмутимо он говорил!), мадемуазель не притронулась к кузнечику (с каким ужасающим хладнокровием!), но никогда не поздно поступить правильно. Смотрите, я открываю без ключа, ибо я, любитель люков, могу открыть и закрыть все, что захочу и как захочу… Я открываю шкатулочки черного дерева, загляните, мадемуазель, в шкатулочки черного дерева, тут красивые зверюшки, и довольно хорошо скопированы, а какими кажутся безобидными… Но по виду судить не следует! (И все это бесцветным, ровным голосом…) Если повернуть кузнечика, все мы взлетим, мадемуазель… Под нами достаточно пороха, чтобы взорвать целый квартал Парижа… Если же повернуть скорпиона, весь этот порох утонет!.. Мадемуазель, по случаю нашей свадьбы вы можете сделать прекрасный подарок нескольким сотням парижан, аплодирующих в данный момент весьма жалкому шедевру Мейербера… Вы можете подарить им жизнь, ибо вашими красивыми ручками, мадемуазель (сколько усталости в этом голосе), вы повернете скорпиона!.. И мы сыграем веселую-развеселую свадьбу!
И, помолчав, продолжал:
– Если через две минуты, мадемуазель, вы не повернете скорпиона – у меня часы, – добавил Эрик, – часы, которые отлично ходят… тогда я поверну кузнечика, а с кузнечиком
Снова наступило молчание, еще более жуткое, чем все предыдущие.
Я знал: если Эрик усталым голосом начинает говорить миролюбиво и спокойно, значит, он дошел до предела и способен либо совершить чудовищное злодеяние, либо проявить беззаветную самоотверженность, и любой неприятный для его слуха звук может вызвать в такой момент бурю.
Господин де Шаньи понял, что остается только молиться, и, встав на колени, он молился… Что же касается меня, то моя кровь буквально кипела, и сердце билось так сильно, что мне пришлось схватиться за него рукой, я боялся, как бы оно не разорвалось… Мы с ужасом чувствовали, что творится в эти последние секунды в охваченных смятением мыслях Кристины Дое… Мы понимали ее опасение повернуть скорпиона… Еще раз повторяю, а если именно скорпион должен взорвать все!.. Если Эрик решил и нас увлечь за собой в бездну!
Наконец послышался голос Эрика, на этот раз ласковый и ангельски нежный…
– Две минуты истекли… Прощайте, мадемуазель!.. Вперед, кузнечик!..