Похищенные

– Еще немножечко, – упрашиваю я. – Все равно все в поле или на кухне. Нас никто не заругает…

– За что вас никто не заругает? – спрашивает Фрэнк, выходя из-за угла. Он без рубашки, весь в поту, пахнущем горьким супом. В одной руке у него вилы – в той руке, на которой он носит, не снимая, серебряные часы. На нем соломенная шляпа от солнца, ставшая знаменитой благодаря нашим баночкам с желе, но сейчас он не похож на мужчину с этикеток. Он похож на злого медведя.

– Нас никто не заругает, если мы ненадолго оставим чертополох и принесем воды нашей семье, – не медля ни секунды, говорит Вероника.

У меня отвисает челюсть. Вероника самая умная из нас, самая красивая, но теперь я вижу, что она еще и самая смелая.

Она делает ставку на то, что Фрэнк услышит лишь последние слова и не заметит ни сена в моих волосах, ни беззаботного выражения на наших лицах. Если же он поймает нас не только на уклонении от работы, но и на лжи, крещения нам точно не миновать. Нам следует склонить головы в знак уважения, но я рискую взглянуть на Фрэнка. Он изучает Веронику из-под под соломенной шляпы. Ее голова опущена вниз, глаза закрыты.

– Ты такая добрая маленькая звездочка, мисс Вероника, – наконец говорит он. Его голос мягок, как хлопок. – Всегда думай о своей семье. Давайте, вы обе, принесите ведра и черпак, и когда все напьются, возвращайтесь к работе.

Он кладет руку на ее опущенную голову – высшая форма похвалы – и направляется к сараю. Вероника поднимает голову и подмигивает мне.

– Поверить не могу, что ты это сделала, – шепчу я, широко раскрыв глаза. – Ты храбрая, как бык.

Она смотрит в сторону Фрэнка, чтобы убедиться, что он находится вне пределов слышимости, берет меня за руку и тянет к колодцу.

– Когда-нибудь я тоже стану главной, – говорит она. – Как Фрэнк. Только я буду разрешать детям играть, на десерт давать сладости и никогда их не наказывать! Я тоже буду носить серебряные часы, как у Фрэнка, чтобы люди знали, что я большой босс. И все будут счастливы – уж я постараюсь! – Она крепче сжимает мою руку. – Все будет хорошо, Евангелина.

Я улыбаюсь. Это самые волшебные слова, что я слышала в своей жизни, они так приятны, что мне хочется ощутить их вкус на губах.

– Все будет хорошо, Вероника, – произношу я.

Она смеется, когда мы идем к колодцу.