— Я видел Сергея Климовича. Они приходили к нам вместе, — продолжил Астролягов. — Он аутист какой-то. Совершенно не умеет общаться с людьми. Его из военной прокуратуры по здоровью уволили. Всё за него делает жена. Она и договоры подписывает, и с редакторами общается, а муж уткнулся в блокнот и всех игнорирует.
— Объелся груш, — заключила Алла, ей стала противна эта пара и она решила передать неприязнь Алексею. — Тогда она текст пишет, без вариантов. Муж, в лучшем случае, сюжет разрабатывает, а то и просто советы по криминалистике даёт.
— Возможно, — пробормотал Алексей. — У Климовичей безумие в роду. Наследственное и передаётся по мужской линии. Вместо кризиса среднего возраста начинает крыша течь и, в отличие от кризиса, не проходит, а только усугубляется.
— Чего ты от него тогда хочешь? Не удивлюсь, если эта тётка и сюжеты сама придумывает.
«Писателю всегда нужно, чтобы ему кто-нибудь помог», — в голове словно заговорила Алла Владимировна. Она привыкла так считать, ведь других писателей близко не знала.
— Посильная помощь, — пробормотал он.
Бойфренд не питал антипатии к этой бабе, и Алла постаралась внушить отторжение, но не поливая шалаву в открытую, а через мужа.
— Если у человека плохо с башкой, как он что-либо годное напишет? — резонно вопросила она, обращаясь как журналист к журналисту. — Помнишь редакционных сумасшедших, что в газету свои бредни несут?
— Некоторых даже печатают, — хмыкнул Астролягов.
— Письма мы печатаем или статью. Мелкую форму, а тут роман. Никто не осилит крупную форму, вышедшую из-под пера придурка.
— А как же Хайдеггер и Ницше?
— Они в своём сегменте хороши, когда их читают такие же долбанутые, а не обыватель, которому охота развеяться, — затараторила Алла, терпение всё же кончилось, и её понесло. — Ты же постоянно жалуешься на идиотов, рукописи которых заворачиваешь. Всё очень просто, милый. Сумасшедших легко отличить от нормальных людей даже на экране. У дураков мысли путаются. Болезнь мешает им связно излагать. Они могут быть хитры, многословны, но их рассуждения всегда поверхностны. Их выдаёт отсутствие глубины и широты охвата. Психи могут удивлять ложным глубокомыслием, которое раскрывается, стоит применить к нему логику. Скорбные разумом не осиливают длинную цепочку причинно-следственных связей. Это, как я помню, называется цельным полотном романа? А если автор не в состоянии связно думать, достаточно для написания крупной вещи долго, как он напишет хорошую вещь? Ты быстро заметишь, как она разваливается на куски. Так и можно отличить сумасшедшего автора от просто бездарного. Бездарный пишет прямолинейно и скучно, безумный — отрывисто или тягомотно, если шизофреник вытуживает текст, или поток сознания в маниакальной фазе биполярного расстройства, опять же бессвязный.
«Ну и семейка», — Астролягов проникся невольным отвращением к Климовичу и потворствующей ему жене. Когда за Аллой Владимировной раскрылся обман, она утратила очарование.
«Манипуляция, — думал он. — Грубая, беспардонная манипуляция».
(Теоретически Алексей не ошибался, но практически применял не там.)
Он некоторое время молчал, уставившись в одну точку, а когда перевёл взгляд на Аллу, обнаружил, что подруга надулась и вот-вот заплачет.
— Надо будет ещё почитать книг из «Ар-деко» и вообще наследие Наргиз Гасановой оценить… Ты чего? — повода для обиды не было. — Аллочка, ну, чего ты?
— Ты говоришь только об издательских делах, а обо мне ни слова.
— Но… когда я работал в газете, мы говорили только о нашей прессе.
— Тогда это была наша общая тема, а сейчас ты меня бросил!