У дома Козоле мы поднимаем отчаянный шум, свистим и буяним до тех пор, пока он, недовольный, в одной ночной рубахе, не высовывается в окно.
— Что вам взбрело в голову, на ночь глядя? — ворчит он. — Забыли, что я женат, что ли?
— Это дело подождет, — ревет Вилли. — Беги скорее вниз, мы нашли Зеелига.
Фердинанд оживляется.
— Не врете? — спрашивает он.
— Не врем! — каркает Тьяден.
— Есть! Иду! — кричит Козоле. — Но горе вам, если вы меня разыгрываете...
Пять минут спустя он уже с нами, и мы рассказываем ему все по порядку. Стрелой мчимся дальше.
Когда мы сворачиваем на Хакенштрассе, Вилли в возбуждении налетает на прохожего и сшибает его с ног.
— Бегемот! — кричит прохожий, лежа на земле.
Вилли мигом возвращается и грозно вырастает перед ним.
— Простите, вы, кажется, что-то сказали? — спрашивает он, беря под козырек.
Тот вскакивает и, задрав голову, смотрит на Вилли.
— Не припомню, — бормочет он.
— Ваше счастье, — говорит Вилли. — Ругаться можно лишь при соответствующем телосложении, которым вы, кажется, не отличаетесь.
Мы пересекаем маленький палисадник и останавливаемся перед пивной «Король Вильгельм». Но надпись на вывеске уже замазана. Теперь пивная называется «Эдельвейс». Вилли берется за ручку двери.
— Минутку! — Козоле хватает его за руку. — Слушай, Вилли, — говорит он торжественно, — если будет драка, бью я. По рукам?
— Есть! — Вилли хлопает его по руке и распахивает дверь.
Шум, чад и свет вырываются нам навстречу. Стаканы звенят. Оркестрион гремит марш из «Веселой вдовы». На стойке сверкают краны. Раскатистый смех вьется над баком, в котором две девушки ополаскивают запененные стаканы. Девушек окружает толпа парней. Остроты так и сыплются. Вода плещется через край. Лица отражаются в ней, раскалываясь, дробясь. Какой-то артиллерист заказывает круговую водки и хлопает девушку по ягодицам.
— Ого, Лина, товар довоенный! — рычит он в восторге.